Ему уже не раз приходилось надо мной смеяться, но никогда еще его веселье не было таким долгим и безудержным. Мне казалось, он никогда не успокоится. Наверно, минут десять я была вынуждена терпеть эту пытку, а когда Влад наконец успокоился, то с нарочитой серьезностью (чтобы окончательно меня низвергнуть) проговорил:
– Спешу тебя успокоить: я не извращенец. Мои сексуальные потребности вполне обычны и не превышают естественных.
– Мог бы уже этого не говорить! – процедила я сквозь зубы. – Твой дикий хохот поведал мне об этом более чем красноречиво.
– Ну прости. Я лишь хотел, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок.
– Я в восторге от твоей честности!
Влад мягко улыбнулся:
– Арина, Арина, твой лоб вполне оправдывает мое суждение о нем. Но я действительно не пытаюсь обмануть тебя. Почему бы тебе просто не поверить мне?
– Да уж, похоже, ничего другого не остается, – мрачно заметила я.
– Впрочем, можешь и не верить, – неожиданно заявил Влад. – По крайней мере, сейчас. Я не хочу, чтобы ты ломала себя, переступала через свои привычки и убеждения. Со временем ты сама поймешь, что мне можно доверять, и тогда все образуется само собой.
– Не знаю, может, ты и прав, – сказала я все также хмуро, – но пока я в этом далеко не уверена. И еще хочу сразу сказать кое-что, чтобы потом не возникло никаких претензий. Дело в том, что у меня очень строгие нравственные принципы. Что бы ты там не думал, знай – до брака я не даю! Можешь на это даже не рассчитывать.
Ну вот и все, теперь он точно покажет свое истинное лицо – решила я и отвернулась, абсолютно уверенная в том, что его настойчивость в эту самую минуту переживает неизбежную кончину.
Мне было страшно тяжело, и мое сердце билось так, словно отстукивало последние секунды, но я все же не сомневалась в правильности своих действий. Я не могла позволить себе быть безрассудной – довериться безоглядно человеку, о котором решительно ничего не знала. Он уже обрел надо мной власть, которая просто приводила меня в ужас (и это всего-то за несколько часов после первой встречи), так что я обязана была проявлять максимальную осторожность в общении с ним.
Я всегда была такой. Какие бы чувства меня не одолевали, я никогда не забывала о разуме. И сейчас я также помнила о нем, хотя и знала, что мне будет невыносимо больно увидеть на лице Влада презрение или разочарование, которые, как мне казалось, были неминуемы. Мне будет больно, даже несмотря на то, что в таком случае оправдается мое изначально недоверчивое отношение к нему.