Приказ с фамилиями будущих студентов вывесили у входа в здание. Вокруг сразу собралась большая толпа соискателей, мечтающих найти свое имя.
Девушка в нерешительности стояла в тени под старой липой стесняясь втиснуться между чужими горячими телами поближе к заветным четырем листочкам, приколотым к фанерному стенду. Волнуясь, она смахивала назад со лба непослушную прядь длинных светлых волос и, с надеждой встав на цыпочки и вытянув тоненькую шею, пыталась что‑нибудь увидеть поверх голов стоящих перед ней людей.
Во внешности девушки не было ничего особенного. Голубые свободные джинсы не скрывали острые коленки. Руки, явно не побывавшие этим летом под солнцем, взволнованно сжимали перед собой синюю сумку, больше похожую на ученический портфель. Лишь бесстыдно выразительная высокая небольшая грудь, соблазнительно угадываемая под белой майкой, сообщала, что вчерашняя школьница уже готова к любви и новой жизни.
Почему в тот очень важный в его жизни момент, среди толкотни и неразберихи со слезами неудачников и радостными воплями победителей, Андрею захотелось всё бросить, осторожно прижать к себе эту девушку, очень похожую на хрупкую фарфоровую куклу, и унестись как можно дальше, он не понимал и до сих пор.
– Как ваша фамилия? Я попробую пробраться поближе и посмотреть, – предложил Андрей, подойдя к ней.
– Хмелевская… – тихо, с обаятельной улыбкой полной надежды и тревоги, ответила девушка и скромно опустила голову. Но перед этим будто несколько маленьких разноцветных бабочек успело вылететь из‑под ее длинных пушистых, несколько раз быстро взмахнувших ресниц.
Отыскав в списках волнующую ее фамилию, счастливый оттого, что через несколько секунд принесет девушке радостную весть, Андрей вспомнил о себе. Его имя оказалась чуть ниже и значит, он тоже поступил. Но в этот момент эта информация радовала его только тем, что он будет иметь возможность часто встречать эту девушку, которая, ничего не сделав, уже перевернула его жизнь.
В этот день они гуляли по Москве. Ели горячие бублики в тихих переулках Замоскворечья и тающее, стекающее на пальцы мороженое на набережной. А вечером оказались на скамейке в небольшом сквере где‑то в начале Калининского проспекта.
Она рассказала, что из‑за папиной работы часто жила за границей. Поэтому родители, побоявшись, что частая смена школ скажется на ее знаниях, буквально заперли свою единственную и любимую дочку дома с репетиторами. Три месяца она зубрила математику и историю. И только сегодня наконец смогла вздохнуть свободно.