– Нет, ты не вздыхай, глаза не закатывай. Ты мне по-настоящему ответь.
– Нет, нет и еще раз – нет.
– Ты серьезно мне скажи!
– О, боже мой, что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты ко мне серьезно относился.
– Я отношусь к тебе очень серьезно. Более чем.
– Более чем что?
– Не цепляйся к словам.
– Ну, конечно, я самая ужасная из всех. Я – враг народа! Я цепляюсь к словам, я от тебя чего-то невероятного хочу все время, я развязываю скандалы.
– А что, нет?
– Вот видишь…
– О, только не это, только не плачь.
– Сам доведешь меня до слез, а потом выходит, что я еще и истеричка.
– Леночка, милая, успокойся.
– Я понимаю, я замучила тебя своим несносным характером…
– Ну что ты, ну, успокойся, пожалуйста…
– Разве я не вижу, Витя, как тебе со мной тяжело…
– Мне с тобой легко. Мне с тобой хорошо. Ты замечательная, ты самая лучшая, только не плачь…
– Ты живешь со мной из жалости…
– Лена, что ты такое говоришь…
– Я извожу тебя своим несносным характером…
– Дурочка, ты просто несмышленая дурочка. Не забывай, что я все-таки психотерапевт, укрощать несносные характеры – моя профессия.
– Ах, вот оно что…
– Лена…
– Стало быть, ты ставишь на мне эксперименты…
– Лена!
– А я-то думала…
– Лена, прошу тебя, я же пошутил.
– Ты – шутишь. Ты только и делаешь, что шутишь.
– О, боже мой, боже мой…
Лена хлопнула дверью. Спустилась быстро по лестнице. Не ждать лифт. Пройтись, отвлечься. Перестать нервничать и успокоиться.
На улице серо и противно. Подсушенные вечерним морозцем лужи, умирающий снег. Скоро весна! Даже это не вдохновляет.
Ужасно! Хотя, если в двадцать лет кое-кто: «уж не жду от жизни ничего я», – то что говорить о Лене.
«Господи, куда иду? Зачем? Принять успокаивающую таблетку, и жизнь покажется другой. Все так просто. Не в первый раз. Да, пора, пора быть мягче и снисходительнее. Особенно к чужим недостаткам».
– Кого я вижу! – раздалось над Лениным ухом.
Лена сумела додумать мысль до конца: «Да, да, пора быть мягче и снисходительнее», – и только тогда обернулась.
– Привет, – усмехнулась.
– Что это мы веселые такие? – угрожающе проревел коренастенький наголо стриженный качок.
Лена посмотрела ему в лицо, туда, где между двух плюшек опухших век колыхались влажные бессмысленные огоньки. И удержалась от того, чтобы пошутить.
Качок выматерился и подтолкнул Лену к стоявшей на обочине сиреневой «ауди». Лена не стала сопротивляться. К чему лишние унижения?