Она приехала на похороны мамы. И ветер был ласковый. К столовой шли чёрные люди. Почта скинулась на погребение, как и все. Все же друг друга знают. А у девушки не туда направленные желания, которые, она знает, ничем не прикрыть и не заменить.
В столовой все сначала подходили к фотографии матери Нонны. Потом шли к накрытым столам. Здоровались с сестрой Нонны, её отцом и с ней.
Девушка увидела Нонну.
На ней зелёное платье. Она полновата. У неё, как же это называют, тип весна-лето. Много тёплого коричневого. На почту тоже приносят такие тени. Продавец уговаривал женщин: «Возьмите коричневые. У вас их тут все любят». И тогда девушка засмеялась, потому что это было правдой.
Нонна встала и начала говорить.
Очень высокий ясный голос. На коричневом поясе что-то золотое. Какие-то металлические элементы. На туфлях на каблуке такие же выпуклые круглые штучки.
Она немного скомкано вначале говорила, потом стала увереннее. Всего двадцать два года и примерно двадцать слов благодарности за то, что пришли, и сочувствуем.
Девушка пришла домой и легла. Мысли такие:
А вдруг это мой последний день жизни. Она меня не помнит, наверное. А если я умру завтра, то это всё? Это всё, что ли?
Встала с кровати с прямой спиной.
Как, блин, долго это в себе держать? Как я это скажу? Я хочу признаться.
Бездомные собаки всех достали. За детей страшно. Местные собрались и начали отстрел, а администрация оштрафовала. Отец девушки вообще-то любил собак, но надо было что-то решать. Он пошёл в сарай, взял из кучи черенки, распилил их и принёс на одно такое собрание. Образовалась дружина. Ходили с палками, работали. Отец девушки не видел, конечно, что его дочь прямо сейчас умирает от любви, о нет, к девушке. Он был занят делом.
Утром зашел к ней в комнату:
– Болеешь?
– Нет.
– На работу не идёшь?
– Иду.
Встаёт, лицо опухшее.
Идут вдвоём по широкой улице. Отец с палкой.
– Доча, ты знакома с теми девочками?
– С какими?
– Безденежных. Когда это, в субботу хоронили же?
– Я их не знаю так чтобы близко.
– Вчера их видел, за водой приезжали. Отец у них слёг.
– Ясно.
– Устроила бы себе дОсуг, а то трудишься-трудишься.
Дальше уже молча. Завернули, сократили. Идут по пустырю, и каждая выемка, вдалеке и вблизи, ей кажется очень, очень важной.