«А если это всё-таки… шиза?!»
Майор, ничего не замечая, задал пару глупо-благожелательных вопросов из серии «как жизнь молодая?» – на что Димка ответил так же глупо-оптимистично (дядька был из КГБ… и отвечать честно Димка постеснялся). После чего майор вручил ему пакет мандаринов, стойко ассоциировавшихся с Новым годом и оттого в мае совершенно абсурдных… и утопал общаться с доктором, который, к несчастью, был на месте. Именно «к несчастью», потому что говорили они на повышенных тонах, и доктор после этого полдня куда-то названивал, отменил «беседу на сегодня», а потом…
А потом взялся за Димку всерьёз.
Случись первый «разговор по душам» до визита майора, Димка бы даже слушать доктора не стал. Но теперь…
А доктор безжалостно и быстро обрисовал ситуацию такой, какая она есть на самом деле: Димкин рассказ противоречив и абсурден, и никто его подтвердить не может («Майор? Какой майор? Забудь, тебя это не касается, ничего он не подтвердил!»); танк стоит на постаменте, как ни в чём не бывало; где Димка пропадал четверо суток – неизвестно. И Димка, конечно же, может быть убеждён, что всё случилось с ним взаправду, но всё-таки… если хотя бы теоретически допустить мысль… где же всё это время он мог быть? Заблудился в лесу? Прятался в городе?
Не зря, ой, не зря папка назвал тогда доктора «мозголомом».
И после каждой беседы Димка с полчаса сидел, пожираемый сомнениями: а вдруг прав доктор? И этот ужас раз за разом заставлял мир трескаться, и Димке всё сложнее было стянуть потом трещину обратно и сделать вид, что ничего не было.
Он мог бы, конечно, сунуть доктору под нос святящуюся янтарную капельку, но… она же ничего не доказывала никому, кроме самого Димки, который нутром чуял, что с неё-то, найденной по дороге, всё началось…
«Ты сопротивляешься лечению, – говорил доктор мягким сочувствующим голосом, – и этим только осложняешь себе жизнь. Тебе нужно всего лишь признать, хотя бы теоретически, что ты мог всё это придумать… и вспомнить, где же ты был на самом деле. И всё сразу пойдёт на лад. Такие вещи против воли вылечить никто не сможет, ты, Дмитрий, тут себе первый враг – и первый помощник!»
А Димка сидел тихой мышью напротив доктора и старался не смотреть на свои руки, которые то и дело норовили сжаться в кулаки… и одновременно с этим неподвижно лежали на коленях.