В конце июня 1911 года он размышлял о том, какую роль в их отношениях играет власть одного над другим. Робкий ухажер из его ранних писем иногда снова проявляется, связь между ними уже прочна, но баланс сил явно изменился:
Моя маленькая госпожа. Как приятно мысленно подчиняться тебе и целовать твои руки, ставши на колени. И как я за это же не люблю тебя и себя – за то, что моя любовь к тебе и твоя ко мне – заставляют меня чему-то, кому-то подчиняться, – пусть этот кто-то даже и ты; за то, что я в чем-то стесняю себя, в чем-то обуздываю себя – пусть это делается даже ради великой чистоты и полноты наших ласк, твоих ласк.
Не знаю, что это: моя ли (еще) молодость, или привычка к слишком свободной морали, или испорченность, или, просто, явление физиологической категории – но все эти женщины, которых ежедневно видишь – они, увы, действуют на мое любопытство. Я с удовольствием посмотрел бы, как эта, или другая, или десятая – из неприступной, из богини – становится бесстыдной и послушной. Вероятней всего, я именно «посмотрел бы» на это, откуда-то сверху, улыбаясь, забывая о своем участии. (С тобой, при тебе – я никогда таким не бываю; кроме тебя – меня настоящего, непритворного, пожалуй, никто не знает, не видал.)[31]
В соответствии с его пониманием свободной любви их отношения были достаточно открытыми и допускали возможность измены. В августе 1910 года он признавался, что немного тосковал при мысли, что она полна жизни и желаний и была готова отдаться кому-то другому; он надеялся, что она подождет его еще хотя бы десять дней. С другой стороны, в июне 1911 года он признавался, что провел значительную часть времени в течение последних двух-трех недель с некой Марией Андреевной и целовал ее – «нет, не до конца…», – злорадно наслаждаясь процессом флирта, пока Мария Андреевна не влюбилась в него. Теперь же, продолжал он, она окончательно исчезла из их жизни, так как он не хочет допустить даже вероятности того, что тень пробежит между ним и Людмилой[32].
Однако после пяти лет счастливых интимных отношений с Людмилой в жизни пары появился новый фактор, повлиявший на интенсивность и характер их сексуальных контактов. Начиная с лета 1911 года, когда он был в командировке в Московской губернии, Замятин начал страдать от рецидивов неприятного состояния, которое впервые проявилось предыдущим летом: