– Ах, вот ты где! Хотя чему я удивляюсь, – чей-то нежданный голос заставил Сатира вздрогнуть. Он нехотя повернул голову, чтобы увидеть того, кто посмел беспокоить его, хотя, возможно, наоборот кому-то следовало бы прийти и отвлечь бога от печальных раздумий милой беседой о чем-то приятном.
– Какие новости, Зевс? – поинтересовался Сатир у подошедшего к нему мужчины, имевшего на голове золотую диадему и одетого в тогу, расшитую разноцветными нитями, в то время как наготу создателя нимф прикрывала лишь набедренная повязка, какие носили бедняки.
– Друг мой, почему ты не в театре? Ты что забыл, что сегодня праздник Диониса и смертные давно мечтают лицезреть твой спектакль, который ты обещался им поставить ровно год назад? – возмущенно переспросил его Зевс и без приглашения уселся рядом с ним на траву.
– Нимфы слишком увлеклись и устали для игры в театре, – лукаво ответил Сатир.
– А мои глаза говорят мне, что они полны сил, что даже на руках тебя с легкостью отнесут в театр, только прикажи, – иронично возмутился Зевс.
– Да, утруждать себя нет причин, мой Создатель, – за спинами беседующих богов послышался нежный чарующий слух голосок, – А вот ваш друг, простите, пойдет своими ногами, мы, действительно, немного подустали.
– Дафна, не подслушивай. Я не собираюсь в театр, ты же знаешь, мы останемся здесь, – осек ее Сатир.
– Оставьте нас, – возмутился Зевс и пригрозил нимфе кулаком, – Какая наглая бестия.
– Еще бы! Ведь за ней ухаживает сам Аполлон, а она ему каждый раз дает отказ. Он просил помощи и благословения у Пенея и Геи, даровавших мне энергию своей любви для ее создания. Оказалось, что Дафна его опередила и предупредила своих родителей о том, что намерена блюсти целомудрие, – пояснил Сатир, – Будь нежнее с нимфами, они гораздо лучше людей, хоть и так же остры на язык, как и пьяные участники симпосиев.
– Ах, вот в чем дело! – засмеялся Зевс, – Ты снова оскорбился высказываниями и колкостями неразумных смертных.
– А ты бы не оскорбился, если бы тебя назвали рогатым богом, напившимся до беспамятства и упавшим с Олимпа в кучу неспособных окуклиться нимф?
– Это сильное оскорбление, сильное, друг мой. Я бы в тот же миг испепелил этого смертного и всех, кто был бы поблизости, чтобы не осталось ни одного свидетеля. Уверен, что в силу своей доброты, ты ограничился тем, что просто выбил насмешнику все зубы, окинул смеявшихся над тобой окружающих гневным взором и ушел, ничего им не сказав в ответ на такое оскорбительное поведение.