Доктор с минуту переваривал эту новость. Брат Бартоломью невозмутимо наполнил вином кружки и ополовинил свою.
– Разве, – неуверенно спросил Андре, – лишившись власти, вы лишились и подобающего сану почтения?
– Наш орден не пользуется большой популярностью в этих землях и меньше всего испанцы хотят допустить нас в Новый Свет.
– Кого это – “нас”?
– Я говорю о доминиканцах, – терпеливо пояснил монах. – Мы несем на своих плечах тяжкий груз: следим, чтобы ересь не проникла в ряды христиан. Это касается и внутренних дел церкви. Другие монахи нас недолюбливают, и их можно понять, поэтому на поддержку от местного духовенства рассчитывать не приходится. Но проблема в другом: испанские короли милостью Папы лично назначают инквизиторов на своих землях – и здесь мне, как иностранцу, надеяться не на что.
– Понимаю, власти не хотят пускать француза в колонии.
– Возможно, они даже опасаются шпионажа. Увы: в наше время даже духовный сан не освобождает от подозрений.
– Но ведь можно отправиться туда просто в качестве миссионера…
– За океаном хватает испанских фанатиков, сребролюбцев, наделенных властью над человеческими душами. Мне среди них места нет, и вообще моя миссия – совсем иная.
– Какая же? – полюбопытствовал Андре.
Брат Бартоломью встал и прошелся по комнате. С минуту он молча простоял возле окна, постукивая пальцем по стеклу, а потом спросил:
– Вы ведь жили среди людей в той деревне, где мы познакомились…
– Я всегда живу среди людей.
– Именно. Они что-нибудь говорили обо мне накануне приезда?
Андре задумался и после паузы ответил:
– Я слышал, что вы – честный и справедливый человек.
Брат Бартоломью повернулся к нему. Что-то похожее на улыбку исказило тонкие губы. Шелестя подолом туники по полу, он подошел к своему креслу и сел.
– Подобные отзывы тешат мою гордыню. Признаться, я думал, что внушаю страх простолюдинам.
– Возможно, в городе… А то была деревушка на краю света, куда представители власти заглядывают редко. И в предыдущее посещение вы показали себя весьма разумным и внимательным следователем.
– Разве? Я и не помню, – пожал плечами брат Бартоломью. – Тем не менее они зрели в самый корень… то есть, вопрос не в том, какой я человек, а в сути дела, которым занимаюсь. Я служу истине. А это – именно то, о чем позабыли в колониях.
– Неужели?