– Если бы знала, то не пришла?
– Может быть.
– Игорь – мой двоюродный брат.
– Я помню. Ты… ему не говорил о нас?
– А что говорить? Не было же ничего.
Почти ничего. Один раз, спьяну, мы с ней поцеловались на вечеринке – вернее, это я ее поцеловал. Она как-то вяло улыбнулась мне тогда: сказала, что мы с ней друзья – не стоит нам этого делать.
– Не было же, – повторил я, и она кивнула мне. Голос у меня вышел каким-то жалким.
– Да. Не было. И ты не говори.
В этот момент дверь в коридор открылась, и вышел Игорь. Катя сделала несколько шагов – навстречу ему и мимо меня, – уже на ходу, оторвав от платья, она вытянула вперед руки с геранью. Я ушел к себе в комнату и больше в течение вечера не выходил.
В следующие выходные она пришла еще раз – с вещами. Когда я снимал сумку с ее плеча, почувствовал, какая у нее скользкая блузка.
– Я на два дня останусь, если ты не против.
– Не против. – А что еще я мог сказать?
В тот вечер я поехал к Саше. Мы напились, и я в который раз пространно жаловался ему на жизнь. Было что-то странно-сладкое в доставшейся мне роли мученика.
– Съезжай оттуда. Сдашь эту комнату, снимешь другую. Не так уж трудно.
– Нетрудно, – согласился я.
Катя переехала к нам через две недели – не к нам, конечно, к Игорю – и я остался. Сейчас и сам до конца не могу понять почему. Надеялся на что-то? Или просто застыл внутри и не мог ничего предпринять – как во сне, когда тебе нужно бежать, а ты вместо этого как вкопанный стоишь на месте? Не мог поверить в то, что это надолго – Игорь и Катя, – оно никак не складывалось у меня в голове.
Первое время мы почти не общались с ней. Катя меня избегала, да и сам я старался позже приходить домой: возвращался, когда они уже спали. Иногда мы сталкивались с ней в коридоре, и я заводил разговор – она сосредоточенно кивала мне и выдавала односложные ответы.
Игорь, как ни странно, тогда ничего не заметил: списывал все на то, что нам трудно ужиться втроем, что мы с Катей еще не привыкли друг к другу. Раза три мы ужинали вместе, и он, пытаясь разрядить обстановку, шутил – и сразу же, не дожидаясь нас, смеялся своим собственным шуткам. Принимался рассказывать что-то, волновался и сильно потел; лицо от выпитого у него краснело. Тогда он придвигался к Кате, обнимал ее – она сидела, слегка выгнувшись назад, с преувеличенно прямой спиной; мне странно было видеть на ее плече его мясистую, красноватую руку.