– Мы полагаем, что мальформация присутствовала с рождения, но ничем себя не проявляла до аварии. После травмы началось кровоизлияние, такое случается. К сожалению, Станислава Васильевича привезли сюда с большой задержкой, и я предупреждал, что шансы на полное восстановление невысоки… – Ярослав Игоревич проявляет недюжинное терпение. Мы уже все подробно обсудили с больным, и не раз, даже снимки показали. По просьбе Стаса заведующий дважды разговаривал с его отцом, но я вижу Седова-старшего впервые.
– Прекратите повторять одно и то же! – кричит Василий, не в силах смириться с участью парализованного сына. – Если Стаса привезли слишком поздно, зачем вы вообще взялись оперировать?!
– Без операции последствия были бы намного более тяжелыми.
– Я вам не верю! НЕ ВЕРЮ! – Василий бросается к Ярославу Игоревичу, тряся кулаками. – С какой стати я должен вам верить? Надо было сразу отправить сына в Германию.
Ничто не выдает эмоции заведующего, он остается спокойным и приветливым. Стоит впереди, остальные чуть сзади. Треугольник вины. Мы старались, действительно старались. Сделали все возможное, но – увы. Если Стас и сможет ходить, то с трудом и после длительной реабилитации.
Мы все сделали правильно. Ярослав Игоревич – гений. Видели бы вы, как он старался! Как мы старались. И ведь заранее предупредили больного, что шансы на полное восстановление не шибко высоки. Однако чувство вины – дело колкое. Ударяет в сердце, как игла, и остается там. Как ни старайся, не избавишься. Вдруг я что-то упустила? Вдруг могла что-то сделать лучше? Да-да, лично я. Неважно, ассистент ты или ответственный хирург, каждая операция – это личное.
Стас вяло усмехается и машет рукой.
– Прекрати, отец, а то давление подскочит! Случилось так случилось, я справлюсь. Ярослав Игоревич говорит, реабилитация поможет. Могло быть и хуже, руки-то нормально работают.
Василий удивленно смотрит на сына, не понимая, как его плоть и кровь может быть такой всепрощающей, даже если причиной беды стала сама судьба.
Стас поворачивается ко мне и подмигивает.
– Вот увидите, я встану на ноги. Даже с моим симпатичным хирургом на свидание схожу. Вприпрыжку!
Я позволяю себе крошечную улыбку. Станиславу Седову нельзя не улыбнуться. Бледный, растрепанный, с запавшими глазами и при этом невероятно харизматичный. Авария, операция, плохие новости – а он улыбается и сохраняет оптимизм.