Он тут что, мышиный срач смотреть подвизался? От скуки душа Зыкина потянулась к рюмашке. Мышь, покончив с опорожнением кишечника, глянула прямо в камеру. От ее долгого взгляда аж продирало по коже.
Из трещины сзади высунулась еще мордочка – никак у них тут место встречи. Две мышки быстро занялись делом, одна налезла на другую и Зыкин целомудренно закрыл глаза. Ну нет, он не собирается снимать кино о сексуальной жизни грызунов. Баста!
Инженер уже собрался закрыть ноут, как вдруг замер. Прильнув носиками друг к дружке, мыши, казалось, совещались. Затем одна из них исчезла, вернувшись с каким-то предметом, приставшим к ее тельцу. Зыкину почудилось, что это часть этикетки от вина «Изабелла»…
Поставив на запись, Зыкин решил перевести дух на кухне, в кругу его любимых друзей – рюмки и бутылки. Плеснув портвейнчику, он трясущимися пальцами поправил отворот халата. Померещится же такое – мышь с «Изабеллой»!
Вернувшись к компьютеру, Зыкин нажал кнопку просмотра. Началась трансляция записи. Ничего особенного: серые бандиты спаривались, ели, какали, спаривались… А что это там у «грызуньи» в лапках? Зыкин поправил картинку, увеличив кадр. В цепких пальчиках серая разбойница сжимала кольцо.
Инженера прошиб холодный пот. Неужели?! Не-е, не может быть… Это кольцо… любимая цацка Бэлы.
Он же лично клал его ей в гроб. Сентиментальная чушь – в память о счастливых днях в Адлере.
Изображение на экране затряслось, закачалось – мышь обнюхивала камеру. Вслед за кольцом появилась сережка, которую Бэла надевала в день своей смерти. Зыкин резко захлопнул ноут Ему плевать, если он его сломает. Что ж, может, так даже лучше.
Посмотрев на ноутбук, словно тот был затаившимся бенгальским тигром, Зыкин попятился к коридору. Из-за дверцы доносился скрежет. Скрип-скрип-пауза, скрип-скрип-скрип. Зыкину показалось, что линолеум под ногами стал жидким, потек и закапал, вместе с его разжижившимися мозгами. Скрип-скрип-пауза, скрип-скрип-скрип – так скреблась в дверь Бэла, когда возвращалась с магазина. Когда была жива.
С большой осторожностью, будто он был хрустальный, Зыкин повернулся в сторону скрежещущих звуков. Дверца счетчика немного оттопырилась и инженер теперь молился, молился об одном – лишь бы закрывавшая щиток проволочка не раскрутилась.
В Городе он жил уже порядком, но никогда еще не видел похорон. В любом населенном пункте, а может и рядом с ним должно быть кладбище… или, на худой конец, похоронное бюро. Ничего подобного в Городе не наблюдалось. Можно было подумать, что здесь нет смерти, никто не хворает, не покидает бренный мир. Всюду одно лишь движение, наполняющее исполинские поры городского организма.