Не успел я принять запрос, как Алан уже звонил мне по видеосвязи.
– Добрый день, Константин, – поздоровался он очень официально.
Я стер пот со лба все той же майкой и решил сразу извиниться.
– Простите, Алан, я только с пробежки.
– Нам это не помешает. Связь не передает запахи.
Он усмехнулся.
– Да, к счастью, – поспешил согласиться я.
– Дело срочное, Костя. Я вас помню. Вы друг Марата Казаева, верно?
– И партнер, – добавил я, полагая, что это важно.
– Еще лучше. Но сейчас меня больше интересует ваше военное прошлое.
Мне снова не понравилась эта тема.
– Алан, я давно вне военной карьеры.
– Однако вы в хорошей форме, а также прекрасный детектив. Если верить Марату и Артуру.
Я не стал отрицать.
– Да, есть такое.
– Перейдем тогда к делу. Моя дочь Алексия должна в скором времени вылететь в Россию. Я прошу вас, Костя, сопровождать ее. Никаких подробностей в таком формате не будет.
– Разумеется.
– Послезавтра я жду вас в Лос-Анджелесе. Возьмите машину в гараже. Так будет удобнее.
Я за свою жизнь знал много командиров и умел различать приказы от советов. Но впервые встретил человека, который вроде бы не настаивал и не приказывал, но отказать ему было весьма непросто. Я попытался хотя бы узнать подробности.
– Алан, я так и не понял, что за работа и почему ваша дочь нуждается в сопровождении?
– Поймете на месте. Это в ваших интересах, Костя. Вся информация о дороге и месте встречи в Лос-Анджелесе уже в вашем телефоне. До встречи.
Алан отключил связь, оставив меня в полной растерянности.
Иногда я думал, что лучше бы отсидел пару лет за стрельбу в Казани. Но отец Марата отстоял мою свободу и запихал в самолет до Парижа. Охренеть как романтично.
Правда, во Франции никакой романтики я не унюхал. Меня снова сунули в самолет, как какую-то бандероль, и велели лететь в Доминикану, а оттуда в Штаты. Не знаю, как они все это провернули. С одной стороны, меня адски раздражали любые перемещения, но одновременно я был очень признателен Марату и всем друзьям его семьи. Оказалось, это целая диаспора толстосумов в Америке. Неожиданно почти все они оказались приятными людьми.
Я жил в пустующих домах, катался на чужих машинах, смотрел на чужую страну. Чуть более приличный человек был бы счастлив провести полгода в таком изгнании. Только я скучал по России. Видимо, из мозгов невозможно выполоскать присягу родине. Травмы лечатся. Патриотизм – нет.