– Ты принес с собой вилку?
«Для чего?» – немой вопрос повис в воздухе, как крыло черного ворона.
– Чтобы я теперь могла воткнуть ее себе в глаз…
Плохая вышла шутка, неудачная. Да и шутка ли? Мне стало нехорошо, потому что мое нутро промялось от волны его раздражения. Конечно же, он пришел не для того, чтобы извиниться или вернуть мне силу. Для чего-то другого, и злить его было последней мудрой мыслью, к которой я могла бы прийти.
– Не люблю примитивный сарказм.
Прозвучало это ровно, спокойно, с завуалированной угрозой – впрочем, как и любые слова, которые выпадали из его рта. Наверное, Инквизитор всегда оставался таковым или же воспринимался таковым. Не велика разница. Рядом с ним лишь мордой в пол, руки за голову и хранить молчание. Хотелось бы над этим посмеяться, но не выходило. Сковывал тот самый примитивный, первобытный страх.
Мы всегда их боялись, наших противников…
Он заговорил сам, не стал дожидаться дополнительных вопросов:
– Как его звали?
– Кого? – Я спросила это лишь для того, чтобы прояснить наверняка, хотя отчего-то поняла, о ком речь.
– Того, с кем ты спала.
Прозвучало это унизительно. Мне показалось, по моей спине только что провели лопатой, полной грязи, и на мне отпечатался липкий зловонный след.
Конечно, Сидд хотел найти оставшееся звено в причинно-следственной связи, приведшей к трагедии. Я не могла его винить: противно, но я его понимала, – и не собиралась препятствовать дознанию.
– Томас Мэйсон.
– Владелец акций «Тримсон Корп?»
– Да.
Хорошо устроилась, – нагнелось в воздухе безмолвно, – выбрала богатого.
Я никого не выбирала! Но разлепить рот не посмела – внутри опять гадко, будто в меня сходили, как в нужник.
Инквизитор больше ничего не добавил. Он поднялся с лавочки и неторопливо зашагал прочь – походка мягкая, но очень тяжелая.
Мне же, сидящей на деревянных досках, казалось, что рядом только что проехал огромный самосвал – размером с дом, с колесами выше моего роста, черный, дребезжащий каленым железом и чадящий смертоносным выхлопом.
Я выдохнула только через минуту, и, хотя парк теперь казался мирным и безмятежным, мои руки мелко дрожали.