Ученый вопросительно посмотрел на Филлипса. Поскольку сыщик не двигался, а сидел, скрестив руки на груди, Ламберт пожал плечами и сказал:
– Я готов.
Ламберт поднял капюшон, и Филлипс сказал в духе бравады:
– Вы не можете напугать меня отсюда.
– Вот и выключатель, – воскликнул Ламберт.
Он установил контакт, как и раньше. Он постоял мгновение, и на этот раз течение набрало силу. Экспериментатор нажал на рычаг до упора.
Ужасный зеленовато-голубой свет внезапно озарил лабораторию, и в воздухе послышались звуковые колебания, которые, казалось, разрывали тело Филлипса. Он оказался на полу, сбитый со стула, и корчился то так, то эдак, лишившись дара речи, испытывая мучительную агонию. Вся его плоть, казалось, дрожала в унисон с волнами, исходившими от машин, которыми управлял Ламберт.
После того, что показалось страдающему сыщику часами, сила уменьшилась, и вскоре Филлипс смог подняться. Дрожа, детектив выругался и высоким голосом позвал на помощь.
Ламберт откинул капюшон и раскачивался взад и вперед в агонии.
– Мэдж, Мэдж, – закричал он, – что я наделал! Вернись ко мне, вернись!
Доэрти и остальные прибежали на крики своего шефа.
– Арестуйте его, – дрожащим голосом приказал Филлипс. – Я достаточно вытерпел этой чуши.
Детективы направились к Ламберту. Он увидел, что они приближаются, и быстро сбросил защитную одежду, которую носил.
– Отойдите! – крикнул он и до упора повернул выключатель. Яркий зеленый свет рассек воздух, и странные звуковые ощущения ударили и разорвали их; Доэрти, который вытащил револьвер, когда отвечал на крики Филлипса, выстрелил в воздух, и звук, казалось, сражался с вибрирующим эфиром.
Ламберт, нажимая на выключатель, прыгнул вперед и приземлился на металлическую пластину под потолочными шпильками, в самом центре ужасного возмущения и незащищенный от его силы.
На несколько мгновений Ламберт почувствовал мучительную боль, как будто что-то разрывало его плоть, разделяя на атомы. Ученый видел извивающиеся фигуры сыщиков в различных странных позах, но его впечатления были путаными. Голова у него кружилась, он раскачивался взад и вперед, и, наконец, ему показалось, что он упал, или, вернее, что он растаял, как растворяется в воде кусок сахара.