Мы – неразлучной троицей встречали рассветы, бегали то к плацу мимо зарослей кактусов, то в столовую, мимо цветущих магнолий, то на пляж, мимо череды магазинчиков с сувенирами. Спорили чем пахнет море: солнцем и солью или рыбой и гнилыми водорослями. Вместе мазали мальчишек пастой с ментолом (она лучше щиплется), гоняли в волейбол, рассказывали страшилки и я уже не закрывала уши и не пряталась под подушку, как раньше.
Мы многое делали вместе, пока Масяня не принялась меня щекотать и я не дернула ногой. Содрала с её шеи жёлтый платок и угодила пяткой ей прямо в живот.
На следующей день её увезли в больницу, а моих родителей вызвали в лагерь. Они ехали из родного города, что за тридевять областей. И я уже роняла слезы на жёлтый платок от страха. Вдруг меня заберут из уголка счастья.
Нет, не забрали! Масяню на следующий день вернули в лагерь. Все с ней оказалось в порядке. Мои родители, как увидели её – рассмеялись.
– Мил, мы думали она маленькая, как мышка, а она жираф!
Родные выгуляли меня, сели на поезд и умчали домой, а я осталась дальше купаться, загорать и танцевать на дискотеках. Через балкон к нам лазали мальчишки. Мы играли в карты. Один из них на пляже мне сказал:
– В моем родном городе есть точная копия тебя, но ты лучше, – и по плечу погладил. Я тогда ничего не поняла.
А как настало время провожать закат, мы дружно ворочали сосиски на костре и рыдали, слезы снова текли на платок. Так не хотелось уезжать и терять маленькую жизнь. Лагерь – это именно она!
Но пришлось. Мы сняли желтые платки и махали лагерю на прощание. Взяли ручки и написали на них друг-другу пламенные пожелания. Ещё долго слова друзей обнимали шею розового слона в моей комнате, пока мама не решила, что исписанный и покрытый пылью платок грязный и не постирала его. Так он потерял частичку памяти, но остался платком цвета дружбы.