В этот момент глухо загремело в небе где-то за деревьями.
– Похоже, гроза приближается. Сегодня парит весь день, – Таня посмотрела на небо…
…Я выбрался из-под громоздкого стеллажа, сбрасывая с себя книжные тома и чувствуя полнейшим дураком, да что дураком, последним лохом. Это же надо, я Карелию под себя взял, всех конкурентов, не последних людей, пули в бок словил, а здесь, девчонка, странная брюхатая девчонка, крутит мне извилины и прочие места, да так, что я думать больше ни о чём не могу.
Оборачиваясь, я увидел, что Шлемофон откапывает Гоги из-под книг, Гоги мы звали так, потому что он когда-то ещё в школе сказал, что хочет быть грузином, как Мимино. Я потряс головой, и посмотрел на Шлемофона.
– Ну что там Гоги?
– Да приложило в висок. Кто это был? – Шлемофон посмотрел на меня.
Я подошёл ближе, Гоги, наконец, открыл глаза и сел, ошалело озираясь, на виске блестела свежей кровью ссадина углом.
– Что это было? Что… что это вообще, Макс? Кто это… приложил нас?
Мы посмотрели на Шлемофона, в конце концов, мы только слышали голос. Но и Шлемофон посмотрел на нас так же недоуменно.
– Я не видел, он меня в затылок, искры посыпались… Это этот, наверное… как его, ну её сожитель. Кто он вообще?.. Ниндзя какой-то? Ох… – Гоги поднялся на ноги.
– Ты как? Кочан-то целый? – спросил я, глядя, как струйкой потекла кровь по его щеке.
– Да цел… вроде…
Я оглядел разгромленную библиотеку.
– «Роман запустил тут всё»… вот хитрая сука. У, какая хитрая сука, а? А с виду не скажешь ни за что, ромашка-одуванчик, – пробормотал я, выходя на крыльцо.
Шлемофон двинулся к машине, а я пробормотал, оглядывая окрестности, будто надеялся увидеть беглянку:
– Убью суку.
Но Гоги покачал головой, глянув на меня.
– Нельзя.
– Чиво?
Гоги пожал плечами.
– Беременная женщина – нельзя. Ни пацаны не поймут, ни… по-человечески неправильно.
– Значит за… до смерти.
Он покачал головой, усмехаясь.
– Твоё дело, конечно, Макс… Но вообще, если хочешь знать моё мнение: я вообще не пойму, чего ты прицепился к ней? Чужая жена, чужой ребёнок, на хрена тебе? Фродька – шикарная баба, куда тебя несёт…
– Рот закрой.
Гоги поджал губы, вообще никто не смел прежде высказываться. Пристрелить бы его, но это он, должно быть, головой ударился…
– Запомни сам и остальным передай: если ты или другой кто, ещё раз не то что скажете, но подумаете, что я неправ, в глаз выстрелю, понял? – сказал я.