– Я привезу завтра.
После обеда Марат рассказал, что сегодня было в городе, что всё тихо, и что церковь никто не тронул.
– Наши настоящий кордон устроили вокруг неё, так что они и близко не подойдут, – добавил Марат.
– Хорошо, – обрадовалась я.
– Надо ведь как-то документы твои из дома забрать.
– Да, паспорт, полис, обменная карта… В роддом без полиса не возьмут…
– В роддом?.. – немного растерялся Марат. – А… что… скоро?
– Ну… не то что бы… в сентябре, – снова смущаясь, сказала я.
Он улыбнулся.
– Ну, тогда успеем ещё.
– Да…
Но мы не успели, «артисткин дом» сожгли вместе со всем, что там было. А потом в Шьотярве стало тихо, вся паласёловская банда с ним во главе уехала куда-то. Марат привозил новости из посёлка, куда ездил пару раз в неделю, а ежедневно на свой хутор, где у него были обязанности. Так мы и прожили целый месяц. И единственное, о чём я сейчас жалела, что не могу продолжить работу в церкви. Но там ничего не остановилось, Марат сказал, что приехали мастера краснодеревщики, приехали двое художников, и Сечел приезжал, и продолжили начатую мной работу. Что ж, я дала им щедрый аванс, как обещала, мало где, я думаю, у нас художникам столько платят и пусть думают, что это Минкульт, очень даже хорошо…
Я не думала, что дальше, ясно, что теперь надо уехать отсюда, церковь не тронули, РОман, слава Богу, скрылся, я уехала бы в первые же дни, так и сказала Марату.
– Нет, Танюша, пока нельзя нам высовываться. Петрозаводск, да вся Карелия теперь принадлежит Максу, в какой бы городишко, куда бы ни сунулись, нас тут же «срисуют». Это, Танюша, не мои слова, это Берта сказала.
– Ну не заезжать никуда до самого Питера. Только надо так, чтобы никто не заметил, что это ты мне помог. Иначе тебе будет не вернуться к семье.
Но Марат покачал головой:
– Танюша, я ушёл от семьи, я уже говорил тебе.
Я покачала головой.
– Ты нужен им, ты каждый день туда ездишь, потому что это ты им нужен, и они нужны тебе.
Но Марат в ответ тоже покачал головой:
– К прежнему вернулся нельзя, потому что нельзя жить во лжи. Я не могу так и не хочу, чтобы к этому привыкали мои дети. С самого начала всё, что происходило между мной и Жанной, было ложью. С моей стороны, со стороны Жанны, и, особенно, Матвея Федулыча.
– Это… твой тесть?
– Да. Он просто старый лис. Завлёк меня к себе на хутор, а там всё так правильно, всё как должно. Ну, то есть, как должно быть у мужчины: дом, хозяйство, дети, жена. Всё, чего меня лишили без всякой вины. То, что меня лишили тебя, я заставил себя не думать, не искать, не ждать встречи. И только я стал таким, каким вообразил меня себе мой тесть, только я полностью погрузился во всё это, мимикрировал, как появилась ты…