Однако от этой экспансии ничего не осталось. Ислам или эллинизм все поглотили, накрыли, и остатки франкского владычества превратились лишь в археологические артефакты[1]. Никогда более ни одна колонизация не будет уничтожена столь полно. А ведь она являлась лучшим результатом европейских сил на протяжении более чем трех веков.
Что же произошло? Как Европа была в первый раз отброшена от южных морей?
Эта средневековая Европа, такая однородная в своем римском католичестве, так, на первый взгляд, крепко стоящая на двойной основе папства и Священной империи, была сама раздробленность. Когда она, в порыве крестовых походов и благодаря господству на море, завоевала Палестину и приморскую Сирию, она ввела там в качестве политического и общественного строя феодальную систему в ее самом строгом виде, систему, правила которой, если исполнять их буквально, обрекали государство на паралич. А ведь речь шла о военной колонии, основанной на вражеской территории! Потом, в час, когда эта колония в Святой земле более всего нуждалась в подкреплениях, изменение маршрута Четвертого крестового похода направило франкскую экспансию в ином направлении, разбросало от Яффы и Антиохии до Константинополя и Элиды поступающие с Запада силы, интересы, переселенцев. В конце концов, колонистов не хватило нигде. Второй латинский император, Анри де Эно, констатировал это для Романии, так же как Гийом Тирский[2] для Святой земли.
Запад не только распылил свои усилия, но и разделился против себя самого. Третий крестовый поход удался лишь наполовину из-за соперничества между Филиппом Августом и Ричардом Львиное Сердце. Возвращение Иерусалима Фридрихом II оказалось напрасным из-за антагонизма между гвельфами и гибеллинами. Потом, в XIV в., Франция, полностью занятая Столетней войной, прекратила свои усилия на этом направлении. Латинский Восток, который в XII–XIII вв. был французским Востоком, стал Востоком итальянским и отчасти арагонским или каталонским. Но и здесь мы видим непрекращающиеся раздоры и взаимную ненависть. Эти итальянские республики, в особенности Венеция, с их долгосрочной торговой политикой, дисциплинированные самой pratica della mercatura[3], были более последовательны в достижении своих целей, чем бароны, которым они наследовали. Они едва не дошли до взаимного истребления. Венецианская империя в Эгейском море и генуэзская империя в Черном не имели более заклятого врага, чем, соответственно, генуэзцы и венецианцы.