– Отпусти меня, – завопила я.
Тут же ладони разжались, а огромные ручищи Артур развел в стороны и даже сделал шаг назад.
– Маленькая, а шумная, – неодобрительно покачал он головой.
Его глаза сверкнули, а Артур снова покосился на мои бутерброды и азартно предложил:
– Наперегонки? Кто первый, тот и сытый?
И дернулся к столу. Я за ним, перехватывая на лету его руку с уже зажатым в ней бутербродом.
Не выдержала, протянула руку, схватила пальцами его губы и выпалила:
– Закрой рот с той стороны!
Артур смешно захлопал глазами, не делая попыток вырваться или избавиться от моей руки. Но глаза его смеялись.
Мы так и стояли: он, хлопающий длинными ресницами и сделавший губы «уточкой», и я, закрывающая ему рот и со всей силы сжимающая его запястье. Увы, длины пальцев не хватало, чтобы обхватить его полностью.
– Положи бутерброд на место, и никто не пострадает, – потребовала я.
Физкультурник на мгновение прикрыл глаз и медленно положил бутерброд на тарелку. Я же отдернула руки так, словно его кожа раскалилась добела и обжигала.
Сделала шаг назад, подвинула к себе завтрак и заметила, как дрожат его плечи.
– Тебе плохо? – почему-то испугалась я.
Ну, может, у него судороги от голода?
– Да. Вот здесь горит.
Физкультурник нагло схватил мою ладонь и положил себе на грудь.
– Горит? – переспросила я.
– Пылает!
– Это изжога, – уверенно решила я. – Так бывает, когда воруешь чужое.
Я снова одернула руку и покосилась на бутерброды. Аппетит пропал, но отдавать свой завтрак нахалу не было никакого желания.
– Бессердечная ты, Малинка, – припечатал меня Артур. – Я, может, расстроен и есть хочу.
– Чем ты с утра расстроен? – не поверила я, – тем, что вокруг полно еды, но вся чужая?
– Язва в очках, – закатил глаза Артур.
– Физкультурник и обжора!
– Малинка, хочешь, я тебя ругаться научу? – радостно предложил Артур, – или целоваться? Ты целоваться умеешь? А парень у тебя есть?
– Есть! – рявкнула я, поправляя очки на носу, подумала и добавила, – два!
– Приехали сандали к Мите… Заучка, куда тебе два-то? Захапала сразу двоих и рада. А там, может, какая-нибудь Маша в одиночестве вечера коротает, пока у тебя двое. Жадина.
Я открыла рот. Закрыла и почувствовала, как запылали мои щеки.
– Ужас. Я думал, ты приличная девушка, ухаживать хотел, а у тебя двое, – продолжал бурчать Арт.