На меня смотрела молодая девушка лет двадцати-двадцати трёх. О её профессии говорил яркий макияж и кричащий наряд: до непристойности короткое платье (если, конечно, это было платье), едва прикрывало нижнее белье, а огромные серьги свисали до самых плеч. Мне невольно стало жаль её уши, да что там говорить – её саму. Хотя, судя по её радостному лицу, она не особо горевала о том, каким образом ей приходится зарабатывать себе на жизнь.
– Ну, так что?
Вопрос выбил меня из раздумий.
– Что, простите?
– Берёшь товар или нет? – её тон выдавал нервозность. Вероятно, её уже начало раздражать моё замешательство. – Не хочешь девочку, будет мальчик. Или две девочки. За достойную цену получишь, кого захочешь.
Я проследил за направлением её руки и только сейчас обратил внимание на то, что она тут стояла не одна. Около десяти девушек в подобных нарядах стояли в ряд, ожидая своего «покупателя». С ними стояли несколько трансвеститов.
– Благодарю, но как-нибудь в другой раз…
Я попятился задом от этой своры куртизанок и случайно столкнулся с идущим к ним клиентом. Он бесцеремонно меня толкнул, крепко выругался и двинулся дальше по своим делам.
Да уж! Ничего не скажешь, общество здесь самое элитное! Я хотел было сказать этому умнику пару словечек в его адрес, но тут меня привлёк шум от одной забегаловки неподалёку. Предо мной предстала уже знакомая сцена избавления от перебравших посетителей: весьма упитанный и громоздкий мужчина в замусоленном фартуке, едва обрамлявшем его нескромную талию, темных штанах, и когда-то синей с закатанными рукавами рубашке, угрожающе подбоченившись, на чем свет стоит, ругает охмелевшего пьяницу, которого похоже сам только что выкинул на задворки своего «ресторана». До меня долетело пара фраз столь крепких, что уши сворачивались в трубочку. Некоторые я слышал впервые и был настолько ошарашен, что стоял, вытаращив глаза, и с ужасом взирая на эту сцену. Но то, что последовало позже увиденного, было ещё более необычным, чем нынешний эпизод. Поток брани стих. Окружающие уже утратили интерес к потасовке между хозяином и посетителем и преспокойно продолжали свои дела, не обращая на них никакого внимания. Один лишь я, подойдя поближе в безмолвии, наблюдал за происходящим. То яростное лицо хозяина заведения, которое предстало минуту назад, сменилось спокойным и умиротворённым выражением. Одной рукой он, как пушинку поднял с тротуара беднягу и старательно стряс с него пыль свободной рукой. Горе-посетитель словно протрезвел, но не смог устоять на ногах и присел на то самое место, где нынче лежал в забытье.