Обладаешь посмертием, стало быть, обладаешь душой. Носишь имя, стало быть, заключен в его оболочку: вот и его звали Лиэслиа, что на языке людей означает Серая Крепость, а учителем его был Эктиарн, что означает Господин Лошадей, что в свой черед означает и во что заключает, и во что предстоит – но это как процесс обучения, в котором ступень за ступенью! Порою следует одну ступень из-под ног убирать, ибо Первые Шаги лишь начинают, но переходят Вторые Шаги: итак, убирать – или выбрать, как выбирают сети рыбари – или даже убить? Казалось бы, зачем эльфам искусство убийства (возвращения к началу), когда они – Первые? Но некоторые называют это искусство воинским – как бы возвышая его до себя! Эльфам, напротив, приходится унижаться. Посмотрим на их унижение.
Произошло это во время одного из уроков фехтования, который оказывался (речь об Эктиарне, но если протянуть взгляд над взглядом, то и сам урок выглядел так же) очень строен и с ослепительно белою гривой волос, обрамлявших лицо, узкое и порою становившееся почти прозрачным (и только тогда словно бы исчезали с него несмываемые шрамы), и тогда сам собою становился ветер – чтобы развевать их, чтобы приходить вовремя и не позволять этой гриве застилать поле боя, а в магическом поединке становиться заманчивою мишенью для одухотворенных постороннею волей многоруких ветвей… Произошло это во время одного из уроков фехтования.
Сначала Лиэслиа и Эктиарн танцевали клинками (недаром, когда девушки давят виноград, это напоминает танец), потом танцевали смыслами клинков, потом танцевали их душами, и только потом (как из виноградных картечин получая вино – кровь соборной лозы) танцевали виною их душ – и вот они оба замерли… Как против ветра замерший встал Эктиарн напротив Лиэслиа (никогда прежде не называя его своим учеником), и его замерший (но рассекающий ветра) клинок молча говорил обоим (ибо урок есть общение) собеседникам:
– Холодного железа боятся люди, не эльфы.
– … – улыбнулся в ответ клинок Лиэслиа (быть может, чуть сконфужено), а сам юный эльф (ему соизволилось пребывать в юности), продолжая свою руку этим серебряным клинком – превратил ее в недоумение! Тогда серебро клика ответило и в свой черед перекинулось в тонкость позеленевшей бронзы (эльф играл временами и этносами с их пассионарностью, и подумал о неслучайной слепоте Гомера), и недоумение стало недоумием, стало нелепостью: даже тонкая минойская бронза слишком и слишком вещественна и не настолько растворена в минувшем , чтобы говорить многоточием.