Но не царское это дело, вдохновлять либо пугать!
Впрочем, замок, на плече которого находился пол тренировочной залы, о который в свой черед опирались ноги эльфов, был совершенно с его песней согласен; впрочем, замок молчал, ибо сейчас все решалось, ибо – было предопределено! И не только, ибо замок – заслушался! Впрочем, и весь мир заслушался, ибо был предопределен и, вместе с тем, ему еще только предстояло – быть… Таков мир эльфов, в котором все вступало в неразрывную связь – в которой все всегда находилось! Но и Лиэслиа, и Эктиарн сейчас были и становились совершенными немного иначе.
– У тебя пристрастие к богиням и ведьмам. Почему бы тебе их не исследовать?
Лиэслиа ничего не ответил – тем самым на вопрос отвечая!
– Ты увидишь грязь и смерть и ты не поверишь в них, поскольку они невозможны, и никакая их реальность не воспрепятствует этой их блистательной невозможности… Но свое Первородство ты отдашь за это неверие! – мог бы еще сказать Эктиарн, но не сказал, не было в том нужды – ибо молчали об этом замок (настоящий, а не тот, который был Серою Крепостью) и ветер, и вода замкового рва, обступившие Серую Крепость, пытающиеся ласкать его ступни и лицо; более того, молчало все царство эльфов.
– Ночная Всадница? – сказал, так ничего и не сказав, Лиэслиа.
– Да, – ответил, не отвечая, Эктиарн.
Действительно, они произвели все эти движения губ и смыслов (то есть как бы произвели дожевывание остатков какого-то бессмертия) – то есть оно как бы прикоснулись к яду Холодного Железа! Итак, боги и ведьмы, то есть реальность людей, которые есть эльфы… Реальность, поедом и ядом Холодного Железа пожирающая ирреальность.
– Да, – повторил, ничего не повторяя, Эктиарн. – Но ты знаешь, что я ничего не знаю. Почему бы тебе не приступить к исследованиям? Ведь ты еще ни разу не был богом.
Царство эльфов, ирреальное царство «без царя в голове» вслушивалось в слова, которые не были произнесены. Которые переступали тишину и истину, которыми – и только – обучали друг друга Перворожденные…
– Приходи «завтра», которое не придет, – сказал ему потом учитель, который не был учителем. – Приходи, когда чужие песни перестанут являться тебе. Поскольку ты их сложишь сам. Ведь в чашу с вином и виной глины комок ласточки очень давно уронили.
Царство, которое без царя в голове, называлось Элд, что на языке людей означало «старый» – что могло означать «начавшийся много прежде своего начала»! – но об этом в другой раз; даже для людей очевидное им «раз-два-три», после которого замирают «начала» – это слишком много! Замирает фигура движения. Останавливаются изменения. Обретает свои телесные очертания душа. Всего этого нечеловечески много. Все еще человек не перекинется в боги, но становится просто человеком. Это и есть смерть-которой-нет, но – которая тоже не навсегда.