– Здравствуйте, – максимально деловитым тоном сказал Фариз, когда они подошли к стойке. – Мы к…
– Я поняла, – одна из девушек, улыбнувшись им, указала на широкую входную дверь матового стекла. – По коридору прямо до конца и направо.
Фариз и Васька, все больше робея, двинулись в указанном направлении. Фаризу казалось, что встречающиеся на пути люди как-то странно на него смотрят и даже, возможно, пытаются скрыть ухмылки. Они с другом явно не вписывались в лоск и деловитость этого места.
Когда они открыли указанную дверь и прошли внутрь, оказались в помещении, похожем на небольшой конференц-зал. На широком и наверняка мягком, как облачко в детском мультике, кожаном диване возле журнального столика сидел мужчина средних лет, черноволосый и черноусый. По весьма характерным чертам лица Фариз без труда узнал в нем своего земляка и мысленно чертыхнулся. Он готов был не медля выскочить из кабинета, если бы это не выглядело еще более позорно. По щекам ударил обжигающий румянец стыда за то, что теперь этот человек знает про него то, что не знает и родная мать. Мужчина с нескрываемым любопытством уставился на Фариза.
– Приветствую! – он с улыбкой поднялся с дивана, не сводя с него удивленного взора. – Проходите, ребята.
10.
Фариз и Васька подошли ближе, не уверенные, стоит ли обмениваться с ним рукопожатием. Мужчина, заметив их стеснение, сам протянул руку. На манжете белой рубашки блеснула золотом запонка с черным камнем.
– Ты ведь Василий? – уточнил мужчина, пожимая руку Ваське. – А ты Фариз?
Стараясь не выдать смущения, Фариз, не глядя на него, кивнул и постарался быстрее освободить кисть, но тот, не отпуская, искал его взгляд.
– Прости, а ты случайно не ***? – спросил он, метко определив национальность Фариза.
Вопрос звучал вполне миролюбиво, но Фариза аж передернуло. С национальным самосознанием у него давно были проблемы. Когда-то он гордился своими корнями – отец постарался – но в последние годы предпочел бы об этом забыть, сменить имя и фамилию на русские, перекраситься в блонд и надеть голубые линзы. Он не выдерживал постоянного прессинга и, не в силах отбиваться, пытался максимально не отсвечивать. А тут снова вопрос о нации.
– Да, – нехотя ответил Фариз и поспешно добавил. – По отцу. Мать русская.
И тут же почувствовал стыд еще и за эту оговорку. Фраза прозвучала так, будто мать виновата в том, чем он занимался для Руслана. Мол, отец – благородный джигит, а мать – падшая женщина, воспитавшая себе подобного сына.