Но даже это не позволяет нам понять, почему же Литгоу провел «девятнадцать лет своей жизни в трудных странствиях по самым знаменитым королевствам Европы, Азии и Африки», поскольку бедолага никак не мог надеяться, как бы далеко его не занесло, вновь вступить в обладание своими ушами, коих его лишили «четыре кровожадных волка»; с другой же стороны, никогда никакой иной путешественник не питал большего отвращения к путешествиям, ни один из них не испытывал меньшей тяги к тому, что эти путешествия могли предложить. Никогда ни один путешественник не был так совершенно лишен способности получить от чего-либо удовольствие или восхититься чем-то. Люди и вещи во время его «трудных странствий» внушали ему в равной мере отвращение и презрение, правда, эти неизменные чувства вызывались самыми разными причинами. Париж, откуда он начал свое первое путешествие, показался ему ничем иным, как «притоном мерзавцев, шумным местом, ночным воровским прибежищем». В наших провинциальных городах ему невыносимо пребывание в гостиницах «из-за приводящего в отчаяние стука samboies, деревянных крестьянских башмаков, шум от которых таков, что напоминает грохот, производимый конем, введенным Одиссеем в несчастную Трою». Рим, куда он затем последовал, – «это город, к стыду своему, не имеющий судоходства и торговли, является самым жалким городом Италии, не говоря уж о триаде подонков, состоящей из священников, евреев и куртизанок, – они-то в совокупности и составляют его население». Он излагает свой взгляд на Италию таким вот образом:
В Падуе я провел три месяца с целью изучения итальянского языка. Падуя самый унылый город в Европе, и это из-за тесноты улиц, протяженности переходов и мрачной вереницы заборов, которые там видишь на всех улицах справа и слева. По ночам школяры с помощью ружья или стилета совершают многочисленные убийства своих врагов, или же – что гораздо чаще – иностранцев и невинных людей. А скотский содомский грех привычен здесь в Риме, Неаполе, Флоренции, Болонье, Венеции, Ферраре, Генуе, Парме, не исключая самой маленькой итальянской деревни. Добавьте к сему чудовищную грязь, – и все же для этих итальянцев вся их жизнь есть не что иное, как приятное времяпрепровождение, посвященное сочинению песен и пению сонетов.
Об Аркадии26