Вечером мы были в больнице. Мама разговаривала с врачом. Мы с Хелен игрались с лифтом по очереди нажимая кнопку вызова и прячась пока лифт не уедет обратно.
Мама подошла к нам, присела рядом и взялась поправлять мою одежду, затем погладила по голове Хелен. У неё сильно блестели глаза. Я спросил:
– А где папа?
Она заплакала.
– Хочешь папу увидеть? – сказала она, аккуратно вытирая слезы платком.
Я покивал головой. Она взяла нас за руки и отвела в комнату.
Там, в больничной палате, я увидел своего отца на больничной койке, в коме, присоединенного к аппаратам жизнеобеспечения. Что произошло, до сих пор загадка, он просто потерял сознание на работе.
Немного спустя у отца начали отказывать внутренние органы. Лишь его сердце билось до самого конца, даже после смерти мозга.
Прелюдия первая
Сентябрь 2003 года.
Стоя в аудитории напротив окна я смотрел на проезжающие машины, на торопящихся куда-то людей, на свет рекламных вывесок отражающихся в свежих лужах недавнего дождя, кружащуюся в воздухе опавшую листву, наглых, как цыгане, голубей выпрашивающих корм. И прочие обыденности городской жизни, которые, по обыкновению, остаются незамеченными для обывателей которые стремятся заработать денег; им не до красоты и философии. А ведь есть своя прелесть в этой картине. Хоть и не понятна на первый взгляд, но утренняя суета, она как двигатель жизни; её сердце; она имеет свой оттенок страдания в метро и автобусе, в очереди за кофе или обеденной столовой, но без неё невозможно насладиться городской жизнью в полной мере. Пробки, отвратительная песня по радио, аварии, копошащиеся крысы с крыльями под ногами, мусор, грязь, слякоть или палящее солнце, бродячие музыканты и просящие купить книгу сектанты, что вначале вручат тебе в подарок ненужную, почти завядшую, розу ожидая, что из принципа взаимообмена, ты пойдешь на уступку и, из благодарности за подарок, купишь эту злосчастную книгу, но им бы стоило знать, что индивиды русского народа порой бывают слишком конченными и вместо покупки книги скажут лишь «Спасибо». Всё это и еще многое о чем я не упомянул и есть жизнь городская, где каждый жаждет отыскать покой и равноденствие души, не осознавая, что его покой и его нирвана уже нашли его.
В аудитории было необычайно сухо. Лампы теплого оттенка давали хорошее освещение, но не могли согреть, было прохладно и, самое главное, шумно. Все сокурсники разбрелись по небольшим компаниям и что-то между собой обсуждали. Вот-вот должна была начаться лекция. Контингент, на первый и последующие взгляды, представлял собой сборище стрёмных ботанов и менее стрёмных мажоров. Но была парочка колоритных ребят, визуально не вписывавшихся в коллектив. Остальные все как на подбор, явно имели завышенное самомнение и лишнюю пару хромосом. В кого ни плюнь, везде мажор.