Первый параграф Акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил гласил: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, – Верховному главнокомандованию Красной армии и одновременно Верховному командованию Союзных экспедиционных сил». Так полным крахом закончились все попытки нацистов стать безраздельными хозяевами Европы. И как бы они ни пытались оправдаться, ничто не могло залечить душевные раны простых людей и целых наций и компенсировать тот урон, что они нанесли стабильности западного мира.
Краткое послание Эйзенхауэра, пронизанное чувством гордости, получил Объединенный комитет начальников штабов: «Миссия союзных сил была завершена в 2 часа 41 минуту по местному времени 7 мая 1945 г.». Президент Трумэн обратился к Черчиллю с предложением сообщить эту новость всему миру в одно и то же время – в 9 часов дня по вашингтонскому времени во вторник 8 мая. Они обратились к Сталину, призывая его присоединиться к ним, так как считали, что новость об окончании войны было невозможно больше скрывать; все уже начали о ней догадываться.
Но советские руководители не спешили. В их ответе послышались столь знакомые обвинительные ноты. Эйзенхауэр обратился в военные миссии союзников в Москве, чтобы через них сообщить Верховному главнокомандованию Красной армии об Акте капитуляции сразу после его подписания. Однако, прежде чем они были приняты, им пришлось прождать два часа. За это время генерал А. Антонов, начальник Генштаба РККА, в ответ на послание Эйзенхауэра, в котором говорилось о конкретных планах принятия капитуляции, успел отправить ему обеспокоенное письмо. Эйзенхауэр узнал о его содержании утром 7 мая, когда Акт был уже подписан. Антонов написал, что, несмотря на продолжение переговоров (с целью одновременной капитуляции на всех фронтах), адмирал Дёниц, отдав приказ о прекращении сопротивления силам союзников на западе, призвал немецкие войска продолжать сдерживать противника на востоке. Такое поведение создавало у советской стороны впечатление, что он успел заключить сепаратный мир на Западном фронте. Антонов писал: «Вы, конечно, понимаете, что подобное перемирие означало бы нарушение союзнических отношений».