А уж «Скачки», «Поворот» – как мы под них выплясывали в той же «клетке» в городском парке или рядом с ней, когда не было денег на билет. И главное, слова нас эти заводили: не бойся, иди за ворота, выбирайся из привычного бытия, ищи чего-то нового, неизведанного, но несомненно прекрасного! Пускай неизвестно, что там, впереди, но твое дело идти. Преодолевай себя, не сиди на месте. И пусть добрым будет твой путь.
Но самой моей любимой песней была все-таки песня о родном доме. Наверно потому, что я любил мой город, моих близких и мой родительский дом. Иди, ищи, строй свою судьбу, но не забывай о месте, где тебя любят и всегда ждут. Я напевал ее в армии, повторял много-много раз, живя далеко от родины. Одного не понимал, как это: «и видел я дворцы, дворец кому-то тоже дом»? Где Макар мог видеть дворцы, кто это у нас живет во дворцах? Хижины – да, их полно вокруг, а вот дворцы – явный перегиб.
Время шло, и «Машина» всё больше уходила в прошлое. Макар с экрана телевизора учил меня готовить еду, показывал свои рисунки, но это было неинтересно. Иногда, правда, он баловал меня великолепными новинками, я радовался и переставал верить в то, что Макар «сдулся».
И вот этот звонок в воскресенье после литургии и предложение поехать живьем послушать героя из наших вчерашних дней.
На концерт вместе с нами выбрался еще и Паша, наш общий знакомый. Он ехал и всё никак не мог успокоиться, что сейчас он снова увидит самого Макара, будет слушать свой любимый «Поворот».
– Мужики, хотите верьте, хотите нет, но в 1979 году вот эту самую руку, – и Паша в качестве вещественного доказательства предъявил нам свою внушительную пятерню, – Андрюха жал лично. Да-да, после концерта, – и назвал место, где он так накоротке сошелся с кумиром из нашей юности.
Я понимаю Пашу, доведись мне пожать руку знаменитому музыканту, я бы тоже, наверно, радовался. А вот хоть расцелуйся в те же годы с самим товарищем Брежневым, вспоминалось бы как анекдот.
В начале восьмидесятых Павел поступил в военное училище, мечтая послужить отечеству в качестве его защитника. Мы все тогда о чем-нибудь мечтали. Ну если кому-то не нравится это слово, пускай – «строили планы».
Детство Паши прошло на Северном Кавказе. Несколько поколений его предков учили и лечили тамошних жителей и так сроднились с этими людьми, что маленький Павлик лет до семи на языках горских народов говорил даже лучше, чем на русском. Когда они переехали в наши места, его так и звали: «русский нерусский». До сих пор в его говоре улавливается еле заметный акцент, а уж если начинает волноваться или о чем-то рассказывать, увлекаясь, то и подавно.