Странно осознавать, что ты ненавидишь своего отца, хотя ни разу его не видела. Конечно, я знала, как он плохо обращался с мамой, но это было еще не все. Всего от нескольких фотографий у меня по коже побежали мурашки. Его загорелое блестящее лицо говорило о тщеславии, с которым я раньше не сталкивалась. Его очевидная потребность привлечь все доступное внимание была жалкой. Он занял место других людей – женщин вытеснили к краю, их показывали только в качестве красивого реквизита для Саймона Артемиса. Его банда друзей выглядела настолько подозрительно, насколько вы можете себе представить, – из тех, кому было бы разумно не высовываться после #MeToo[22]. От всего увиденного мне стало дурно. Этот мужчина, с его ужасно яркой одеждой и явной потребностью демонстрировать свой уровень тестостерона, этот мужчина внес вклад в мое ДНК, мой характер, мое существование. И снова я задалась вопросом: может, у Мари есть какая-то скрытая психологическая травма – как еще объяснить этот выбор. Как она могла совершить такую огромную ошибку?
Мне было тринадцать, когда я впервые увидела эти фотографии. Я мало что знала об отношениях между мужчинами и женщинами, о патриархате, об идее эмоциональной манипуляции или даже о сексуальном влечении. Я видела, как этот отвратительный человек открыто демонстрировал все свои худшие качества перед камерой, пока моя любимая мама смотрела на него. В тот момент я возненавидела и ее.
Запихнув фотографии обратно в коробку, я заметила, как рука сжалась в кулак и мышцы на шее начали слегка гореть – сигнал скорой головной боли. Если я не продолжу, шанса все посмотреть мне может больше и не выпасть. Кто знает, что Элен собралась делать с коробкой?
Затем пошли вырезки из газет, заплесневелые и выцветшие. Заголовки представляли собой смесь деловых и личных новостей. «Саймон Артемис покупает сеть подростковой одежды “Дерзкая девчонка”», «Артемиса раскритиковали за “потогонные” условия», «Саймон и Джанин показали свою миленькую дочурку», «Саймон Артемис получил орден Британской империи? Слухи о присвоении почетного звания для генерального директора Артемис Холдингс». Последнее – вырезка из глянцевого журнала с фотографией Саймона и его жены (которую, как я теперь знала, звали Джанин) с лохматыми собаками на пушистом ковре, а на заднем плане – огромная рождественская елка. На руках Саймон держал их дочь, которую, как я заметила, звали Бриони. На вид ей было около трех лет. Я проверила дату на статье. Мышцы шеи напрягались сильнее. Я была всего на 13 месяцев моложе нее. Моя сестра была совсем маленькой, когда Саймон шлялся по клубам и ухаживал за моей матерью, обещая ей бог знает что. На фотографиях был изображен тот самый дом, на который указала мне мама дождливым хемпстендским днем, и даже в том возрасте я поняла, что выглядел он просто отвратительно. Джанин (я предполагаю, это была она, ведь многие мужчины все еще считают, что поддерживать порядок в доме – это исключительно женская обязанность), очевидно, испытывала непреодолимую страсть к серому и серебристому. Вы когда-нибудь видели серебряную каминную полку? Не металл или краску, настоящее серебро. Привезенное из Вены, как я узнала несколько лет спустя, когда меня совсем ненадолго впустили в их дом на вечеринку для персонала. Джанин играла любезную хозяйку, разговаривала со всеми по паре-тройке минут, будто она была королевой. Я задавала много вопросов о ее, скажем так, уникальном подходе к дизайну интерьера. Вряд ли она была бы такой любезной, если б знала о моих планах на нее и ее самых близких и дорогих людей, однако ее гордость этим ужасным камином была такой явной, что нельзя говорить наверняка.