Красота веды, переменчивость характера, врожденная элегантность, странная, то появляющаяся, то вмиг пропадающая медлительность, тонкие манеры и приятный голос смешались в одном котле и соединились в одном теле, создав весьма удивительный, притягательный своей необъяснимостью и резкими контрастами образ.
Услышав слова Нирваны, Гордофьян Миронов тяжело вздохнул, лицо его осунулось и посерело, будто впитав цвет серой грусти, переполняющей его изнутри.
– Не тоскуй раньше времени, Гордоф, ничего еще не произошло, незачем хоронить живых. Ты ведь этим сейчас занимаешься, так? – сказал человек, сидевший позади Миронова.
– Нет уж, я не из тех безвольных тюфяков, что раньше времени принимаются живых оплакивать. Я, пока сам все не увижу, горевать не стану, может, смерть там и побывала, но не всю-то жизнь она забрала – чувствую я. Не как вы чувствуете, а просто, по-человечески – сердцем. Но эта мертвая вода, черт бы ее побрал… Переживаю я, что уж тут, такого не утаишь. Хоть и молчу, а знаю, что вам и без слов понятно. У вас-то лица не лучше моего, глаза потемнели, как и кожа, все стало серым, приобрело цвет болезни, и пальцы вы скрутили в замочки, оттого что у вас внутри все чувства узлом завязались. Всем нам боязно, и мне, наверное, в особенности, но чтобы хоронить кого – это нет, скажешь тоже, я не из той породы.
– Мало ли что сказала Нирвана, не все, что она говорит, нужно слушать и принимать на веру, – продолжил собеседник Миронова, который, кстати, был как минимум на треть страннее Нирваны, что было оправданно, ведь он являлся ее старшим братом.
Его звали Борис Время, но некоторые предпочитали называть его джинном или же синим магом. Синим его прозвали оттого, что трубка, которую он непрерывно курил, источала синие клубы дыма с весьма приятным запахом степной травы. Время был молод, но его волосы, передние пряди которых он собирал в хвост, поседели, как и борода и брови. Цвет глаз из голубого превратился в белый с сероватым оттенком. В бороду Бориса были вплетены красные нити и бусины – никто знать не знал, к чему все это убранство, должно быть, Борису такое украшение попросту нравилось. Телосложение он имел правильное – высокий и жилистый, тело рельефное, но мышцы казались суховатыми, не налившимися молодой кровью и жизнью. Такое тело имеют люди, занимающиеся тяжелым физическим трудом в условиях недостатка питания.