На востоке уже вовсю расцветала заря, когда, выйдя из избушки, мы направились к реке. Алые отсветы раскрасили облака яркими красками, добавляя утреннему небу то очарование, которое свойственно лишь этому времени суток.
Вокруг, насколько хватало взгляда, зеленел лес, словно и не было здесь пять минут назад искорёженных магией деревьев и пожухлой травы. Странно, ещё вчера я не знала о существовании в нашем мире волшебства, а сейчас воспринимаю его как должное. Почему? Неужели всё дело в том, что я часть всего этого? Хотелось бы верить, но, как говорится, поживём – увидим.
Чем ближе подходили к реке, тем гуще становился туман, и лишь тихий плеск говорил о том, что в нескольких шагах от нас, омывая крутые берега, бежит-спешит водный поток.
– Помнишь, в сказках иногда упоминалось о речке Смородине? – остановившись на небольшом уступе, спросила Софья Ильинична, загадочно улыбаясь.
– Помню, – кивнула я и, видя лукавый взгляд женщины, догадалась: – Не может быть!
– Ну почему же? Очень даже может: она перед тобой, – фыркнула та.
– И Калинов мост есть? – недоверчиво спросила я, но, увидев довольное выражение лица тётки Софьи, сама же себе и ответила. – Похоже, что есть.
По спине пробежались мурашки от новой порции информации, умело поданной хозяйкой здешних мест.
– А трёхголовый Змей Горыныч? – опасливо косясь в сторону реки, решила уточнить я, чтобы быть готовой к возможному сюрпризу. Хотя можно ли к такому подготовиться?
– Ой, забавная история с ним получилась! – хохотнула Софья Ильинична, кокетливо поправив волосы, а у меня от её слов глаза на лоб полезли. – Сватался ко мне как-то один дракон, маг тамошний, – женщина неопределённо махнула рукой в сторону реки, – подарки дарил, пороги обивал, но однажды, услышав очередной отказ, так разозлился, что прямо здесь обратился в чешуйчатого зверюгу. А тут как раз охотники залётные по следу кабаньему шли, ну, вернее, не совсем шли – старались идти, но от выпитого горячительного не очень-то у них это дело продвигалось. Вот из-за них и пошёл сказ про Змея огнедышащего. Чтобы как-то объяснить свою трусость, они понапридумывали с три короба и о трёх головах, и о жестокости. Одна она у него была, голова-то, одна. Хотя, почему была? И сейчас есть: драконы-то долгожители у нас.
– Вот так живёшь на белом свете и даже не догадываешься, как на самом деле творится история, – запустив пятерню в волосы, подытожила я.