– Да, гипноз – великое дело, – согласился Серега.
– Не все так просто, – в раздумье произнесла Галя. – Посредством каких волн или частиц тот делийский йог без слов целой толпе фантастические картины показывал? Это еще большее чудо, чем мальчик, залезающий по веревке в облако! Геночка, – перевела она взгляд на Кульнева, – а как у тебя было?
Тот, польщенный «Геночкой», поднял на нее глаза и начал свой рассказ.
– В бунгало я жил один. Мастер приходил в четыре утра, будил меня, учил практикам и уходил. Вечером снова на короткое время появлялся и давал задания для ночных практик. Для сна времени почти не было, питался я бананами и небольшими порциями риса. Последние двое суток, по его указанию, вообще ничего не ел, но голода не чувствовал и все время какая-то радость в душе нарастала. Хотелось весь мир обнять, всех осчастливить… Сегодня ночью, когда меня уже почти одолел сон, в бунгало вошел гуру и велел мне тотчас же подниматься. Мы вышли на берег. Он впереди, я на пару шагов сзади. Небо было усеяно звездами. Луна еще не взошла, поэтому они были особо яркие, будто живые. У самой кромки океана на песке лежала усыпанная слегка светящимися в темноте цветами веточка бугенвиллии. Я почувствовал ее беззащитность, одинокость и поднял. Мастер обернулся, страшно рассердился, напомнил наш уговор, что без его ведома нельзя ни к чему прикасаться. Минут пять пристально всматривался в мое лицо, потом протянул руку, велел опереться на нее, наказал, чтобы ни при каких обстоятельствах не отставал и ступал по воде, не погружая в нее ступни, а лишь слегка касаясь поверхности подошвами, и, не задерживаясь ни на долю секунды, быстро-быстро переставлял. Ночь была прохладной. Я сказал, что хочу вернуться в бунгало и набросить на тело рубашку. Он запретил. К нашим ногам подкатилась волна. Мы коснулись ее пены стопами и побежали вместе с волной вдоль берега, потом развернулись в сторону океана, помчались на горевшие у кромки горизонта едва заметные огоньки какого-то судна и вскоре оказались у борта дремавшего на рейде громадного океанского сухогруза. На его борту крупными белыми буквами было написано WAGENBORG. До поры до времени я почему-то воспринимал все происходящее как нечто обыденное, как будто всю жизнь вот так запросто бегал по воде. Мы обежали вокруг сухогруза и, ориентируясь на зарево городских огней, вернулись к берегу. На набережной Пондичерри гуляли люди, но никто из них даже головы не повернул в нашу сторону. Они просто не замечали нас! Мастер потянул мою руку вверх, и возле Ганди мы поднялись в воздух. Во мне, наконец, зародились сомнения – не сон ли это? Но уши явственно слышали все звуки ночного города: сигналы машин, отдаленную музыку, шорохи листвы… Нос вдыхал всю палитру запахов, кожа ощущала дуновения пропитанного океанской влагой ветра… Зажав губами веточку бугенвиллии, я дотронулся освободившимися пальцами левой руки до одной из колонн, окружавших скульптурный комплекс, и тотчас ощутил холод камня, его шероховатость, влажность… Рядом с колонной целовалась пара влюбленных. Желая еще в большей степени убедиться в достоверности происходящего, я дотянулся рукой до шляпки девушки, ощутил подушечками пальцев мягкость фетра и слегка надавил. Девушка испугалась, ухватилась двумя руками за поля своего головного убора. Мастер дернул меня за руку. Мы взмыли над городом, и он учинил мне разнос за то, что снова нарушаю его инструкции – пытаюсь привлечь к себе внимание людей. В ответ на мои робкие попытки как-то оправдаться он молча отвел от себя мою руку и… пропал! Я растерялся, не соображая, что делать. Потом каким-то образом перенесся на наш чердак. Вы все дрыхли без задних ног. Меня охватила паника, что отныне буду вас видеть, а вы меня нет. Чердак тут же исчез, и я оказался в бунгало, лежащим на своем йога-матике и укрытый пледом. Некоторое время в замешательстве вращал по сторонам глазами. Желая окончательно убедиться, что ночные приключения закончились, поднялся, посмотрел в зеркало, увидел в нем свое отражение, успокоился, навел в комнате порядок и вот сижу здесь, перед вами.