Обычно, когда кто-то из семьи уходил из дома по делам или на прогулки, то, выйдя за козырек от подъезда на широкий тротуар, обязательно оборачивался и махал в окно. С этого ритуала начинался любой выход. На этот раз Жора намеренно не обернулся и не помахал в окно. Во-первых он обижен, а во-вторых и первого достаточно!
* * *
В поздний час людей у станции метро (как раз у булочной) было немного. Конечно, никто его не окликнул. Оставалось искать ветра в поле, то есть на железнодорожных путях. Честно говоря, Жора побаивался туда пойти, но и возвращаться пристыженным домой с этими пакетами он не хотел. Дочка не поймёт. «Дэви тоже было страшно. Он и вовсе ребёнок, а всё сделал правильно – до последнего дюйма», – с этими словами, сказанными самому себе в ободрение, и заспешил Жора в темноту.
* * *
Эта неожиданная и нежеланная встреча вывернула душу Павла наизнанку. Купленная бутылка водки покоилась в кармане нераспечатанной. В другом кармане молочные сосиски, подаренные Жорой. Нахлынули воспоминания. Но не о Жорике, а о себе – о том прошлом себе, когда горы готов был свернуть. Золото на юношеских, золото на взрослых городских, золото на союзных соревнованиях, спартакиада – и опять золото. Потом травмы, долгий путь восстановления… и бесславное завершение спортивной карьеры. Но и тогда он не сломался. Окончил институт, стал преподавателем физкультуры в школе, вёл легкоатлетическую спортивную секцию многоборья и факультативы. Женился. «Марина и сейчас красавица. Стыдно дома теперь появляться. Только её позорить перед всем домом», – горестно ему было всё это вспоминать.
Как? Почему он стремительно покатился по наклонной? «Только ли я один? Нас таких десятки миллионов по всей стране, которые „просто не вписались в рынок“. Вот и я не вписался в поворот», – мысли о себе не отпускали.
Вспомнил, каким вниманием был окружён со стороны молоденьких – да и не только молоденьких – учителей в школе. За ним пытались ухаживать – вернее сказать обхаживать, – а ему нравилось. Опять он первый парень. Да только кроме Марины ему никакая другая была не нужна. Завершился романтический период его дружбы со школой и начался другой, когда вдруг стали витать слухи о его похождениях, подвигах. Вызовы к директору на откровенные разговоры (совсем как в школьные годы), объяснительные на тему того, что он не верблюд, и в результате заявление по собственному. Вот тогда его депрессия и накрыла по полной, а друга лучшего, чем бутылка, не нашлось.