Рассказ его и в самом деле был примечательный. После службы в храме Рыбников прогуливался по городу, только не по Соборной улице, а по окраине в районе Овражной улицы, мало чем отличавшейся от деревенской: одноэтажные деревянные, кое-где покосившиеся домишки составляли основу пейзажа, в грязи копошились куры и утки, дворовые собаки деловито облаивали прохожих, коты лениво валялись на крылечках. Здесь селилась городская беднота, часто снимали углы крестьяне, пришедшие из деревни на заработки. Внимание унтер-офицера привлекла забавная сценка. Низенькая крепенькая поневница5 выволакивала на улицу щуплого долговязого мужичка, обильно посыпая его спину ударами своих кулачков, а также периодически вцепляясь ему в волосы и всклокоченную бороденку. Экзекуцию бабенка сопровождала воплями и криками:
– Ирод! Что наделал! Убивец чистый! – рыдала она.
И даже не крик «убивец» привлек внимание служилого, и даже не контраст в телосложении участников этой сценки: невысокая, но крепенькая женщина лупила высокого и худого мужчину. Больше его занимала реакция самого мужика, который не сопротивлялся побоям, только иногда пытался уклониться. Лицо его не выражало практически никаких эмоций, словно так и положено – начинать воскресный день с избиения мужа женой. Одет он был также странно: старые, забрызганные грязью подштанники, застиранная косоворотка, а сверху на нем болталась не менее старая безрукавка. Обут в лапти, тоже явно неновые.
– Эй, ты почто благоверного мутузишь? – вступился за избиваемого Рыбников скорее ради мужской солидарности, чем из-за служебного рвения: на рабочих окраинах всякое бывает, да и влезать в семейные отношения дело неблагодарное…
– Ирод проклятый! Погубит он нас, все по миру пойдем! Ребятишки маленькие еще! – запричитала женщина, награждая супруга очередным тычком.
– Так уж погубит? – воскликнул служитель закона.
– Опять всю неделю мурцовку6 есть будем.
– Так в чем дело? – стал настаивать Рыбников, ситуация его заинтересовала.
– Проигрался опять, ирод! Опять у Липы этой гадины был, всю получку спустил. А завтра за квартиру платить. На что мы жить будем? – не унималась крестьянка.
– Проигрался? – начал понимать ситуацию унтер-офицер. – В карты, что ли? Много?
– Ну да, в карты! Три рубля спустил! Все зарплату недельную! И неделю назад то же было. И так на мои копейки перебивались, мурцовкой питались. Он уж так неделю назад клялся, что последний раз. Так клялся и – нате вам – опять проигрался.