Примечательно, что кто-то очень хитрый и борзый получит за эту неоднозначную сделку конкретные ощутимые привилегии, смысл которых до сих пор держится в большом секрете. И это явно не стодолларовая прибавка к жалованью, иначе бы они так сильно не бились, не упорствовали.
И вот ситуация: это дерьмо вроде бы его, архитектора, не касается, однако чем больше оно его не касается, тем сильнее разъедает внутри что-то важное, сущностное и, может быть, даже абсолютное, что-то такое скрытое, бессознательное и настоящее, как день рождения, как резкую тень на стене от твоей руки в лучах закатного солнца, и всё то, что делает тебя человеком, созидателем, даже новатором и, можно сказать, свободным мыслителем и творцом, подобным богу – такому богу, который никого не боится и творит, потому что не может не творить, и создаёт всё вокруг себя, потому что счастлив видеть, как получается лучший из миров. Где-то оно так и есть, не слишком постоянно, но, в сущности, так и есть. А они, сатанинские отродья, могли бы жить в изрядном достатке, не зазнаваясь, но нет, их изменчивые, но твёрдые жизненные правила требуют не забывать о благотворном разнообразии и собственной выгоде в быту, поэтому для жалких душонок всегда говорится, что нет ничего важнее подчинения, и добавляют жёстко так: «Не было бы нас – не было бы вас». И это на полном серьёзе! Такая игра очень развивает их величие, главное, не выходить за пределы высоких моральных амбиций, широких, но узких интересов родной группы. А победителей не осудят.
А дива, та, что с перчатками, предчувствуя нехорошее, потребовала срочно поднять на уши районную поликлинику и проверить «факт грубого саботажа», правда ли «этот подлец» болен или только купил больничный лист в переходе метро и сидит где-нибудь греется на солнце. Затем она даже сделала несколько контрольных звонков с угрозами, дабы все вовлечённые хорошенько испугались «вылететь», как она выразилась, «по статье».
– Придёт время, я с вами покончу! Вы сами мне всё расскажете!
И они, конечно, пугались, и даже те, кто в компьютерных кодах ничего не понимал. Ведь она очень грозно требовала, орала, как настоящий полковник, в жопу раненный, сведя на нет все свои нравственные качества, но это её вообще не смущало, поскольку поорать она очень любила, и малая группа из крупных шефов была не против. А те, испугавшиеся, пытаясь смягчить её гнев, очень по-доброму сказали: