Шаг за край - страница 27

Шрифт
Интервал


Можно спросить себя, и услышать ответ умника. Как это кто? «Я Саша» или «Я человек». Садись, пять. Стало легче? Нет.

Десять лет один и тот же вопрос встаёт каждый день. Каждый день появляется новый ответ. И вроде бы никому такой судьбы не пожелаешь, но я её желаю всем.

Ответ мерцает противоречием, одновременно показывая и свет и тень. Только подумалось: «Я хороший», но вот уже опять плохой. И снова хороший.

Ответ лучше виден на фоне. На фоне других людей, своих поступков, в зеркалах чужих судеб и историй.

Ответ проявляется в письме на бумаге, как фотография в ванночке с раствором.

Ответ будет всегда неполным, неточным и сиюминутным.

Ну и что с того? Мне нужна подсветка только для следующего шага. А потом для следующего. Тогда я буду уверен, что не завалился в кювет, а игра никогда не надоест.

Как хорошо быть бульдозером. Гремишь и гребёшь. Ни сомнений, ни поворотов, только лязг да скрежет.

Шагайте за край, я поддержу.


Своя душа – потёмки

На пути к себе можно встретить себя

Кто-то умный


Все говорят: стань самим собой, стань настоящим. А сейчас я не «сам собой»? Разве надо куда-то идти, чтобы найти себя и обменять на меня? Очень запутанно.

Знакомый клубок? На самом деле дойти до себя можно в три шага, только нет зрелища страшнее.

Итак, готовы ли мы встретиться с собой?

Когда-то на Руси играли в игру под названием «носок». Все садятся в круг, одному из участников кидают носок или другой мелкий предмет и произносят слово, например – «печка». Поймавший носок сразу начинает говорить всё, что приходит в голову. Подряд, не думая.

Говорящий проходит три слоя сознания. Сначала он умничает, говорит банальные вещи: печка – тепло. Это ещё не он сам, это дежурная оболочка из правил мышления, принятых в обществе. Потом он дурачится: печка – гречка. Уже глубже, но тоже ещё не он. Дурака валяет ребёнок внутри. Наконец произносятся неожиданные слова, человек может запнуться, удивиться тому, что сказал, может зависнуть и даже заплакать. Всё, пришли, коснулись души.

Встреча с самим собой шокирует, потому что мы редко себя навещаем. Своя душа – потёмки. В ней в темноте в отсутствие хозяина заводятся чудовища. Чем дольше мы туда не ходим, тем меньше хочется. Мы плещемся на мелководье, говоря ничего не значащие слова, совершая ничего не меняющие поступки, всё мельче и мельче, пока не начнём хватать ртом воздух, как рыбы, от иссушающей бессмысленности нового дня. Но упаси нас бог думать о глубине своей души. Там без нас уже давно всё занято. Свято место пусто не бывает.