– Не уходите, – торопливо шептал мужчина. – Не надо, я так надеялся… Если бы вы знали, как мне тяжело… Как страшно возвращаться домой, когда тебя ненавидят. Когда ты ничего не можешь сделать. И твой ребенок тебя не узнает! И все-все плохо!
Сердобольную Глашу словно током ударило. Она обернулась к странному человеку в сером пальто и вопросительно заглянула ему в глаза.
– Что вы там бормочете?
– Правду, – он пожал плечами и взмахнул длинными светлыми ресницами.
Девушка нахмурилась, только теперь осознавая, что натворила. Сама заварила кашу, которую сейчас не знает, как расхлебывать.
– Как вас зовут? – помолчав, спросила она.
– А вы уже не уходите? – удивился мужчина.
Глаша усмехнулась, почувствовав в его вопросе радость.
– Пока нет. Я – Глафира. А вы?
Он выпрямился, расправил плечи, приосанился и озарился приветливой улыбкой.
– Глеб.
Отчего-то ей стало жаль этого растерянного, смущенного человека.
Было в нем что-то такое, что вызывало неожиданную симпатию, непонятное сочувствие и странное сострадание.
Решив его подбодрить, она, сама ужасно конфузясь, кивнула.
– Вот видите… У нас даже имена на одну букву начинаются. Наверное, мы не зря встретились.
– Конечно, не зря, – уверенно произнес он. – Ничего случайного на свете не бывает. Ничего! А вы не знали? – заметив ее удивление, искренно поразился он.
– Чего? Чего не знала? – Глафира растерялась.
Глеб, наморщив лоб, убежденно произнес, как совершенно очевидное:
– Ну, что вы, это же известная истина. Ничего в жизни просто так не происходит. Если люди встречаются, это кому-нибудь нужно.
– Ой, не смешите, – досадливо отмахнулась Глаша. – Кому это может быть нужно? Просто один человек совершил глупость, а второй эту глупость поддержал, вот и вся случайность.
– Все не так просто, – он задумчиво покачал головой. – Но сейчас убеждать вас бесполезно. Осознание всегда приходит позже, задним числом. Сначала все видится плоско и прямолинейно, а со временем появляются глубина и осмысленность, понимаются значимость и важность.
– Да вы философ, – девушка оглядела его с ног до головы. – А сразу и не скажешь.
– Я не философ, а художник, – Глеб развел руками. – А внешность обманчива.
Они стояли друг напротив друга в смятении, не понимая, что делать дальше. Как быть? Как вести себя? Что сказать?
Мужчина, сдвинув брови, внимательно рассматривал стоящую перед ним девушку. Потом, чувствуя плавающую неловкость, нарушил молчание.