– Здравствуйте, Виктор Иванович! – поприветствовал профессора подошедший уже почти вплотную Андрей, – я слышал, из высоких кабинетов исходят громы и молнии? – с улыбкой продолжил он, встретив протянутую руку крепким рукопожатием.
– Здравствуй, Андрей! – ответил профессор, пытаясь навесить на себя улыбку. Почему-то именно теперь это не очень удавалось, что не ускользнуло от аспиранта.
– Тяжелый день? – поинтересовался Андрей, и в его глазах мелькнула искорка озорства, как бы говорящая: ничего, Виктор Иванович, мы им всем покажем кузькину мать!
– Да, непростой… – задумчиво выдавил профессор, показывая жестом на входную дверь. – Ты на кафедру?
– Да.
– Зайди ко мне через часик. У тебя ничего срочного не запланировано?
– Все основное уже сделал, так что я в Вашем распоряжении.
Они поднялись по ступеням и вошли в главный холл, Андрей нажал кнопку лифта.
– Ну, что там? – Андрей еще несколько раз ткнул в кнопку.
– Да не работает он с утра. Привет! Здравствуйте, Виктор Иванович! – один из институтских сотрудников, проходя мимо, ввел их в курс дела. – Утром несколько человек между третьим и четвертым повисли, так что лучше не рисковать.
– Ясно, спасибо! Ну, размяться тоже хорошо, – ответил профессор, жестом показав Андрею на лестницу.
Они начали пеший подъем. Первым шел аспирант, а в нескольких ступеньках позади – профессор, украдкой наблюдавший за ним и опять машинально отдернувший руку от поручня. Он снова вспомнил старый корпус с его деревянными перилами, вспомнил былое время, когда и сам был еще совсем юн.
«Эх, юность – золотое времечко. Трава явно была зеленее, а деревья – выше», – с улыбкой подумал Виктор Иванович. Он вспомнил студенческие годы, мечты и ожидания, трудности и преграды, что сплошным вихрем образов вдруг хлынули теперь из глубин памяти.
Учился студент Громов более чем прилично и уже на диплом вышел с наработанным багажом хорошего отношения к себе со стороны кафедры. После сдачи итоговых экзаменов предстояла только защита дипломной работы, и это виделось ему чистой формальностью. Отличная оценка была уже в кармане, оставалось лишь соблюсти ритуал: сделать доклад и ответить на вопросы. Волноваться не стоило, и он спокойно дождался своей очереди, развесил плакаты с материалами и вышел к трибуне. Вот тут-то и пришло маленькое открытие, зачем на самом деле на трибуне нужен графин с водой: горло его мгновенно пересохло, и он, несмотря на блестящую подготовку и предрешенный исход, не мог произнести ни слова, пока не сделал вымученный сухой глоток.