Мусорщики живут в месте, которое некогда являлось портом. Они оборудовали три огромных портовых крана под себя, окружив их бараками, некоторые из которых держатся прямо на металлических опорах. Этот уродливый городишко называется «Гудбэй». Место это по-настоящему тревожное, люди какие-то озлобленные, бледные и жутко вонючие. Спать приходится на полу, завернувшись в рваный плед и подстелив под голову рюкзак. Но хотя бы есть крыша над головой. Уже через сутки приходится всё же попробовать грибной суп, но в этот раз в нём даже плавает какое-то жилистое мясо. От такого питания Эбигейл тошнит, она пихает эту похлёбку в себя через силу, а вот Артём очень быстро привыкает к режиму мусорщиков, их еде, их образу жизни и стилю общения. Эбби это очень не нравится, но Артём говорит, что они останутся здесь ещё на неделю, а может быть и на две. Протесты против этой идеи ни к чему не приводят, Артём упёрся и не хочет уступать, а бросить его Эбигейл просто не может.
В один день приходит Гловер и говорит, что оплаченная часть проживания окончена. Эбби по началу даже обрадовалась, что теперь они наконец-то уйдут, но оказалось, что она радуется совсем зря. Артём предложил отработать дальнейшее проживание, так что он стал помогать какому-то мусорщику в мастерской, вечно поглядывая на солдат и мечтая с ними пойти либо на вылазку, либо на охоту. Ему хочется с ними обучаться силе. Эбигейл же отправляют прочь из Гудбэя, в место, которое называется домом металлического Бога. Оно всего лишь в двух километрах от порта, но это очень не нравится Эбби. Она хочет быть ближе к Артёму, но он почти перестал с ней общаться, отдалился и стал каким-то чужим. Порой кажется, что они и вовсе незнакомы.
Дом металлического Бога, очевидно, является местным храмом, но без крестов. Вместо креста – шестерня, вместо свеч – аварийные лампы, а вместо здания – упавший пассажирский самолёт. Он поражает своими размерами, кажется, что он больше некоторых хрущёвок родного Владивостока. Эбби не помнит самолётов. Она не помнит тех времён, когда друг мог указать пальцем на небо и крикнуть: «смотри!», с горящими глазами уставившись на металлическую птицу далеко в небе. Да, конечно, про них приходилось слышать, но слышать – это одно, а видеть своими глазами – совсем другое. Также и с войной. Происходит война, после которой люди пьют водку и шепчут молитвы за то, чтобы войны никогда больше не случалось. Она отпечатывается на внутренней стороне их век, въедается в сетчатку глаза, прожигает сердце. Но следующие поколения видят лишь картинки из разных книг и учебников, что-то дорисовывая фантазией. Они отвыкают от неё, их представление смягчается. Тогда люди решают напомнить сами себе о том, что же всё-таки такое война. Война – это страшно. Эбби помнит войну, а хотелось бы помнить самолёты, такие вот, с людьми. Теперь небо снова остаётся за птицами. Уж эти свои крылья ломать нарочно не станут.