. Последние слова письма касаются заказа 22 пушек, которые должен был сделать в Любеке посылавшийся туда дворянин Илья Ко-берт. На имя бургомистра и ратманов Любека была составлена царская грамота с просьбой оказать содействие Коберту в исполнении заказа, а когда пушки будут готовы – переслать их в шведский город Ругодив (Нарву). Коберту в данном ему наказе предписывалось, приехав в Любек и передав городскому магистрату грамоту, отыскать «лиятельного» мастера, с которым договориться об отливке пушек по принятому образцу
[12].
В тот же день Петр писал Л.К. Нарышкину и касался в письме путешествия в Россию архиепископа Анкирского; А.С. Шеину он давал какие-то указания о строении гавани на реке Миусе; в письме к А.М. Головину вел речь о пушках и о форме солдатских лядунок, вводившихся в подчиненном Головину Преображенском полку[13]. В коротеньком письме к Виниусу Петр затронул неизбежную в переписке с Виниусом тему «о железных мастерах»; но подробно говорить ни о чем уже не мог; письмо, видимо, было продиктовано перед самым отъездом в путь. «Min Her Vinius, – читаем мы в этом письме. – Писмо твое, декабря 3-го дня писанное, мне отдано декабря в 31 день, в котором пишешь о железных мастерах, которых здесь отнюдь сыскать нельзя, разве, как будем в немецкой земле. Сего же часу пришла почта другая, о которой по всем писмам отповеди учинить не могу, потому что сего часа едем в Ангелию, а [е]стьли в которых дела есть, учин[им] отповедь з будущею почтою». К этим строкам, написанным рукой писца, Петр прибавил еще собственноручно: «А се въчера зело у[т]рудились на пърошанье; i того для, пожалуй, покълонись всемъ, писавъшимъ мънѣ по достоiнству; а протиѳ прошъло[й] почьты писана ко въсемъ. Piter. Изъ Амстрадама, генваря въ 7 день»[14]. Племянник фаворита Петр Лефорт так описывал в письме к родным в Женеву отъезд Петра. Утром 7 января, когда подан был экипаж, он удалился с Витзеном и Францем Лефортом в кабинет последнего и продолжительное время с ними говорил. Витзен передавал Петру Лефорту, что он никогда не видал ничего более трогательного, чем прощание царя с его другом. Они обнимались так крепко, что оба начали плакать. Сам Петр Лефорт присутствовал вместе с реформатским проповедником Эйро (Eyraud) при последнем моменте прощания и видел то же, о чем говорил и Витзен. При расставании царь звал Лефорта в Англию в том случае, если он останется там на продолжительное время