– Новости, однако – насторожено оглянулся Сэм. Магистраль разрезала пыльную деревню пополам.
Иван цапнул с сиденья ружье, и скользнул вдоль деревьев к побитому дождями деревенскому дому, мимо которого они проезжали. Собака выпрыгнул из салона, Сэм не успел схватить его за ошейник, и с лаем метнулся за Иваном. Чертыхнувшись схватил ружье, заранее удобно торчащее из кузова. Взору предстал двор, уже порядком затянутый полынью и крапивой, беленные стены дома, синие фронтоны, тропка с едва качающимися стеблями. Собак разразился лаем. Не испуганным или злым, как ранее, а заливистым, звонким, будто загнал на дерево белку. Проломавшись сквозь пыльную полынь, Сэм увидел Ивана, сидящего на корточках перед черным зевом покосившегося деревянного сарая.
– Что тут?
– Кажись, чья то лежка, Сэмми. Давай, лучше я вперед. Я то, знаешь, уже умирал, во второй не страшно. А ты тут подстрахуй, мало ли.
– Да ну тебя – отмахнулся в сердцах Сэм.
Иван мягко, чего за его порывистостью ранее не водилось, скользнув в сарай, откатился от входа. Прямо как заправский спецназовец, или рейнджер. Послышались шаги.
– Сэмми, сюда иди, не споткнись, тут хлама навалено.
– Ни хрена не вижу.
– Да?
Звук шагов, скрип, сверху посыпалась травяная пыль. Похоже, сарай был заброшен давно, да и тропка едва заметна. Вспомнив про висящий на груди фонарик, не опуская нацеленного в темень ружья, Сэм дотянувшись подбородком неловко нажал включатель. Груда старого, почти истлевшего в пыль сена. Иван зло зашипел, заслоняясь рукой от режущего галогенового столба, зрачки у него были страшные, расширенные. Сэм спешно опустив ружье дотянулся до регулятора мощности, свет пригас. В дальнем углу груда какого-то тряпья, игрушки. Собак ворочался в углу, то ли рычал, то ли поскуливал. Иван медленно, на полусогнутых пошел вперед:
– Тихо, кроха, тихо. Не бойся. Мы люди. Мы нормальные. Мы свои…
Испуганные черные глаза, светлые волосы, бледная до синевы кожа. Собак нехотя пропустил Ивана, который опустившись на корточки протянул руки.
– Ну, иди же…
Фигурка нерешительно, робко поползла к нему, потом, разом поверив в достоверность прекратившегося кошмара, кинулась к нему на шею. Иван размеренно гладил волосы, успокаивая.