Кристина неохотно смеется. Улыбаюсь и я. А когда гольф-кар останавливается около крыльца, выхожу первым. Вынимаю малышку из машины и, поставив на землю, подаю руку ее матери.
– Это лишнее, – смотрит та на меня в упор. А в глазах полыхает огонь.
– Всего лишь вежливость, Кристина Вячеславовна. А не то, что вы подумали, – добавляю с сарказмом.
Девица вспыхивает как спичка. Заливается краской.
Твою мать, ей тоже хочется?! Правда?
Это хорошо. Еще одна точка, на которую можно надавить.
– Где ты был? – выскакивает на крыльцо Аня. – Звоню тебе, звоню…
– А ты у меня в черном списке, – как ни в чем не бывало замечаю я. – Еще с зимы, если помнишь.
– Я думала, ты простил, – растерянно блеет сестра. – Мы же вроде помирились, Матвей?
– Да, – киваю добродушно. Кошусь на Кристину и Лизу, взбегающих по ступенькам. – Что случилось? – интересуюсь небрежно. И уже хочу зайти в дом, чтобы вместе с девчонками подняться в лифте, как ладонь сестры собственнически ложится на мою руку.
– Подожди, – настойчиво просит Аня и шепчет заговорщицки. – Маме удалось подкупить секретаря нотариуса. Она читала дело и даже сфотографировала завещание. Сейчас мама угощает ее чаем в патио. Ждем тебя.
– Я вам зачем? – морщусь недовольно. Ненавижу эту самодеятельность. Инна по дурости сейчас таких дров наломает. Потом за год не разгребу. – Пришли мне скрин. И номер карты осведомителя. Я расплачусь и проанализирую…
– Спасибо, бро! – тянется ко мне Аня. Целует в щеку и быстро бежит обратно в дом. – Только ты меня удали из ЧС! – кричит в дверях.
– Конечно, милая, – киваю коротко и, зайдя в холл, разочарованно смотрю по сторонам. Кристина с Лизой уже уехали.
А буквально через минуту получив скан трех жалких страничек, забываю о брачных играх.
Лихорадочно листаю скрин на ходу. Есть о чем подумать, гребаная балалайка!
И войдя к себе в кабинет, подстреленной тушей падаю на диван. Есть что обмозговать. Снова перечитываю скупые строчки.
Ожесточенно тру лицо, сминая нос.
Александр Юрьевич Шершнев слыл, конечно, большим оригиналом, но мне и в голову не приходило, до какой степени. Вчитываюсь в каждое слово и готов выдрать все волосы на башке.
Инне отец завещал библию. Усмехаюсь, представляя лицо мачехи. А все наследство отец поделил между своими детьми. По трети каждому. Мне, Лизе и Аньке. Ничего особенного! Вот только управлять всем этим гребаным паровозом поручено мне. Иначе мы с Анной лишимся своих долей, и они отойдут Лизавете. Нормальный поворот?