– Здесь когда-то было хорошо, – произнёс Марецкий задумчиво.
Ему, наверное, рисовалась благостная картина, на которой поля золотились метровой высоты пшеницей, на дальнем лугу паслись тучные коровы, юный пастух наигрывал на дудочке незамысловатую мелодию, а по дороге в это время катилась повозка на мягких рессорах, и сидевший в ней молодой барин скользил окрест задумчивым взглядом.
– Здесь направо, – подсказал Китайгородцеву Марецкий.
Прямо перед небольшим леском, справа от растрескавшегося асфальта, начиналась и убегала куда-то вдаль дорога – заросшая травой колея. «Мерседес» неспешно катился вдоль леса. Кричали птицы, залетел в открытое окно шмель, заплутал, стал биться о лобовое стекло, испуганно жужжа, так что Марецкому пришлось газетой выгонять его наружу.
Дорога нырнула в лес, поднялась на взгорок, и вдруг среди деревьев взорам открылись заросшие травой и кустарниками едва угадываемые руины. Здесь когда-то были каменные постройки, от которых остались одни лишь фундаменты, и предстояло напрячь воображение, чтобы представить себе, что же здесь могло быть много десятилетий тому назад.
Китайгородцев остановил машину. Марецкий вышел первым. Ступил в мягкую траву, прошелся по зеленому ковру – белая рубаха, белые брюки, барин приехал в родные места.
– Это и есть Тишково, – сказал негромко. – Имение моих предков.
Ветер красиво перебирал пряди его волос. Во взгляде задумчивость и лёгкая печаль. Маша, не забывая о работе, торопливо отщёлкивала кадр за кадром. Игорь Марецкий, прямой потомок графского рода Тишковых, на развалинах родового гнезда. Прекрасная иллюстрация к репортажу.
Китайгородцев тоже вышел из машины. Никого вокруг. Только далеко за деревьями, на опушке, загорелый косарь косил траву.
– Дом был вот здесь, – показал рукой Марецкий.
Щёлк! Есть очередной кадр.
– Хороший дом. В два этажа. Он простоял до самой войны, в нём был детский дом. В войну сгорел, и его уже не восстанавливали.
– Откуда вы знаете его историю? – спросила Маша. – Спрашивали у местных?
– С местными я не разговаривал. Я кое-что узнал об этом доме и о роде Тишковых в краеведческом музее. Это недалеко отсюда, километрах в двадцати.
Он пошёл по траве, огибая угол несуществующего дома. Щёлк! Еще один кадр.
Косарь, наконец, обнаружил присутствие людей, прервал свою работу и смотрел издалека, прищурившись.