Фалеев остановился, заметив, что говорит о себе.
Решили так: Андрей покажет Одинцову свои выкладки: если Одинцов согласится с научной частью вопроса, тогда Андрей попросит его отказаться от договора, в случае чего сославшись и на мнение партгруппы.
Назавтра Андрей встретился с Одинцовым.
У Одинцова была привычка, читая рукопись, ставить на полях вопросики, восклицательные знаки и всякие саркастические пометки, вроде «темно», «отважная бессмыслица». На сей раз он, отложив карандаш в сторону, забарабанил пальцем по столу.
«Плохо!» – подумал Андрей. Он смотрел на склоненную голову Одинцова. Сквозь редкие седые волосы просвечивала розовая кожа. Андрей вспомнил отца и почувствовал себя беззащитным перед стариком.
«Черт с ним, – мысленно решил он, – если заупрямится, отложу диссертацию и выполню энергетикам их заказ. Не могу я идти против этого человека».
Закрыв последнюю страницу, Одинцов пощипал брови и, не поднимая головы, заговорил, осторожно подбирая слова:
– Извольте правильно понять меня, Андрей Николаевич. Прежде всего я весьма рад появлению столь замечательной идеи. Она обретает у вас конкретность, осязаемость. Над нею, разумеется, предстоит весьма солидная работа, но об этом потом. Главное, сейчас нам с вами не оступиться. Наш нравственный долг отказаться от договора. – Одинцов поднял голову. – Не огорчайтесь, Андрей Николаевич. – Он нежно положил руку на стиснутый кулак Андрея. – Иначе нельзя, поймите меня. Честность в науке так же необходима, как знания. Конечно, прискорбно, что в диссертации будет изъян, – скажут: мало фактов. Ну что ж, зато идея у вас чудесная. Наука-то останется в выигрыше – так?
Андрей кивнул, с трудом сдерживая радость.
– Вы не падайте духом. Я завтра съезжу к энергетикам. – Одинцов поморщился, но сразу спохватился и улыбнулся Андрею. – Объясню и откажусь. Пообещаю после вашей защиты усадить вас за разработку этого нового прибора, – как вы его наречете? По-моему, «локатор». Итак, согласны?
– Я?.. Конечно! А мы-то… Но вы всегда были против того, чтобы иметь дело с ними… Я знаю, как вам неприятно…
Морщинистое, в склеротических жилках лицо Одинцова покраснело.
– Мало ли что я! Я имею право на всякие предрассудки, а вы нет. Коли вы отвергаете старый метод, извольте осуществить вашу новую идею. А так, извините меня, это выглядит прожектерством. Да-с!