Старая женщина покачала головой, глядя в пустоту, явно погрузившись в эпизод из прошлого.
– Я возненавидела твоего отца в день, когда он нас бросил. Я была так зла, что не желала иметь никаких следов его присутствия в доме. Я все вымыла с порошком, сожгла его письма, написанные в молодости, его подарки, его одежду, которую он не взял с собой, простыни с нашей кровати, обивку дивана, банные полотенца и, в приступе ярости, сожгла даже бумаги о разводе, потому что на них была его подпись…
Грейс не могла ее осуждать за столь радикальный жест, ведь она сама поступила столь же жестко, когда приняла решение жить одной, без семьи, без друзей.
– Мне очень жаль, – продолжала Моника Кемпбелл. – Я вижу, что ты ищешь ответы, а я ничем не могу тебе помочь. Снова…
– Не говори так. Ты сделала, что могла.
Благодарность, которую Грейс прочитала в глазах своей матери, поколебала ее уверенность: правильно ли она поступила, когда сожгла все мосты, соединявшие их? Откуда у нее это неожиданное внезапное желание заключить ее в объятия? В гостиной повисло молчание.
– Мне пора, – сказала наконец Грейс.
– Да, все равно скоро придет Фрея. И потом, у тебя, должно быть, много работы.
– Я взяла отгул, чтобы приехать сюда, и хочу воспользоваться случаем для продолжения моих поисков.
Мать без особой уверенности кивнула.
– Значит, ты вбила себе в голову разворошить прошлое.
– Ты хочешь, чтобы я сообщила тебе, если вдруг что-нибудь найду?
Моника Кемпбелл опустилась в кресло.
– Ты опять на меня рассердишься, если я это скажу, но сегодня мне хочется только покоя. И думаю, что, если начну заново переживать эту драму, это только усложнит мне остаток жизни.
Грейс поняла сказанное.
– Ладно, я пошла, – заключила она, догадываясь, что эти банальные слова станут одними из последних, обращенных ею к матери.
– До свиданья, Хендрике. Будь счастлива.
– До свиданья…
Грейс хотела добавить «мама», но у нее перехватило горло, губы скривились, и она закрыла за собой дверь дома.
В убежище своей машины она переложила найденный в комнате клочок бумаги в пластиковый пакетик, в каких всегда хранила улики с места происшествия.
Грейс смотрела в боковое стекло на дом своего детства, полускрытый снегом. Она не была уверена, но ей казалось, что у окна в гостиной неподвижно застыл силуэт.
Она заколебалась. Может быть, ей следует вернуться и сказать матери, что она все забудет, что бросит это абсурдное расследование, что прошлое это прошлое, а им надо наверстать упущенное время?