Во всей этой ситуации радовало лишь одно – за сборами позабылась и наша с Вадимом свадьба. Мероприятие было решено отложить на неопределенный срок и заняться им лишь по приезде из Кении. С этим я была более чем согласна.
Вот за такими сумбурными мыслями меня и застал однажды Алексей Пешехонов. Он вошел в кабинет, убедился, что я на своем месте, и улыбнулся.
– Привет, скучаешь?
– Да ты просто читаешь мысли, – ответила я, улыбаясь в ответ.
– Я пришел предложить прогуляться со мной. Решил хоть немного поднять твое настроение. Знаю, тебя все забросили в последнее время.
– А ты, как рыцарь моего сердца, решил прийти на помощь? Представляешь, что скажет Вадик, когда узнает, что я ушла с тобой неизвестно куда?
– Не волнуйся, он не узнает. Хочу хоть как-то загладить свою вину перед тобой. Знаю, получается, будто я вынуждаю тебя ехать в Кению. Но иначе ты бы отказалась. А тут еще эта помолвка некстати. Мне просто пришлось пойти другим путем.
– Ты интриган, – закусила я губу, – а помолвка, и правда, пришлась некстати. И куда же ты предлагаешь сейчас отправиться?
– В Царицыно. Решил устроить тебе бесплатную фотосессию, – ответил он и показал на фотоаппарат, висящий в чехле на его плече.
– О нет! Я и фотоаппарат – мы вообще не дружны!
– Главное, чтобы с ним дружил я, – ответил Алексей тоном, не терпящим возражения.
Он схватил со стола ключи от моей машины и за руку потянул меня к выходу. Сотрудники редакции, жужжащие, словно пчелы, старательно делали вид, что не замечают нашего ухода.
В машине мы оба долгое время молчали, не зная, с чего начать разговор. Наши отношения в последнее время представляли собой вежливое избегание друг друга, и сегодняшняя поездка никак не укладывалась в них. Но начал разговор мой собеседник довольно неожиданно.
– Ты и вправду любишь его? – спросил Алексей, когда мы уже прилично отъехали.
– Послушай, если эта прогулка была задумана как способ выяснить что-то про Вадима или для того, чтобы поговорить о Долине, которой, скорее всего, нет, то…
– Почему тебе так сложно поверить? – возмутился Пешехонов.
Я одарила его таким взглядом, чтоб он не сомневался: если будет продолжать, то рискует добраться до парка пешком и в гордом одиночестве. Однако он не испугался, а принялся говорить быстро и много, активно жестикулируя. Мне даже слова вставить не удавалось в его воспитательную тираду.