Больше выжидать было просто нельзя. Чемодан покатился за мной, а я, не торопясь приближалась к двери и Эстер. Сестра все время, пока я шла, следила за мной напряженным взглядом. Уже у входа в дом она отошла в сторону, пропуская меня внутрь. На мое привет Эстер ответила неопределенным пожатием плеч.
Гостиная, находящаяся справа от меня, ничуть не изменилась со времени моего отъезда. Пройдя по узкому холлу, я вошла в помещение, осматриваясь и подмечая детали. Из новой мебели здесь был только телевизор и небольшой кофейный столик в центре комнаты. Все тот же мягкий угол с уже изрядно протертой и выцветшей обивкой, придавал всему помещению невзрачный вид. Никто долгое время не заботился о дизайне этой комнаты, предпочитая не ухоженность изысканности.
Задерживаться здесь не хотелось, поэтому я вышла из гостиной и направилась к лестнице, которая шла вдоль правой стены и резко уходила влево, выводя на второй этаж. Покрытие дерева, из которого были сделаны ступени и перила, когда-то было темно-бордовым. Однако, в момент моего визита темный лак, покрывавший их, потрескался, превращаясь в отвратительную паутину тонких расщелин. Единственным украшением, немного сглаживающим неприятное впечатление, была красная ковровая дорожка.
Я не могла поверить, что Эстер и Рут жили в таких условиях, ведь я регулярно отсылала им деньги. Рут получала вполне приличные суммы от меня. Обстановка дома никак не могла согласоваться с денежными переводами.
С мрачного интерьера я перевела взгляд на Эстер. Она продолжала хранить молчание, как-то пристыжено пряча взгляд. Очевидно, она догадывалась об эмоциях, охвативших меня. Один короткий взгляд в мои полные удивления и негодования глаза, и пугающие огоньки возрастающей злобы заплясали в ее зрачках.
– Что смотришь на меня так? – резко бросила она мне. – Не нравится вид? Так я не нанималась удовлетворять твои эстетические прихоти – уж как есть. Ты у себя в Нью-Йорке можешь таращиться на свои хоромы и критиковать безруких дизайнеров. Я, в отличие от тебя, деньгами не сорю, и живу по средствам.
Это все было сказано злобно, словно Эстер выплевывала каждое слово. Чувство того, что я окунулась во что-то зловонное, усилилось востократ, когда сестра продолжила свою тираду.
– Это все старая карга – в ней гордость заговорила. Ни копейки не дала мне на обустройство дома. Все на пособие жила, скряга.