Начали укладываться спать и в доме Захара Семёновича. Пожелав спокойной ночи гостеприимным хозяевам, Рамир отправился на своё место, освещая путь фонариком. Заботливая бабушка заранее снабдила постояльца подушкой, одеялом, постельным бельём, так что получилось вполне по-домашнему.
Какое блаженство испытал парень, когда снял пиджак, брюки, сапоги, и завалился на своё ложе! По телу сразу пошла приятная волна. Он лежал, полный какого-то внутреннего умиротворения, и с удовольствием вдыхал аромат душистого сена. В голове не было никаких мыслей. Уже через несколько минут, как оглушённый, бессильно провалился в глубокий сон…
Едва солнышко показало поджаристую макушку над горизонтом, как Рамир проснулся. Хотел потянуться, но почувствовал нестерпимую боль в боку. В том самом месте, где в больнице наложили швы на ножевые раны. Кое-как сел, и размотал бинтовую повязку. Швы гноились. Во всём теле был жар, ощущалась слабость. «Только этого не хватало!» – с досадой подумал парень.
Он снова, как мог, перевязал сам себя, и, превозмогая боль, медленно оделся. Пошатываясь, дошёл до лестницы, и еле-еле спустился вниз. Сил хватило только добрести до ворот сеновала. Ухватившись за косяк, медленно осел на землю, привалившись спиной к бревенчатой стене. Рамира начало знобить.
Через некоторое время на невысокое крыльцо избы вышел дед Захар. Неторопливо достал мятый носовой платок из кармана вязаного жилета. Хотел, было, вытереть заслезившийся глаз, но тут опешил, увидев постояльца в таком положении. Неуклюже заторопился к нему.
– Эй, парень, энто ково с тобой сделалось? Никак помирать собрался? Ты енто брось! Мне енто ни с которого боку не надо!
Рамир облизнул сухим языком бледные губы. Посмотрел помутневшими глазами на старика. Глухо кашлянул, и поморщился от боли. Потом тихо сказал:
– Хотелось бы ещё пожить…
– Ох, сердешной! Вчера, видно, надсадил раны-те, вот и аукнулося! – догадался Захар Семёнович.
Виновато добавил:
– Это я, старый пень, недоглядел! Ты погодь, я подмогу кликну! – и поспешил обратно в дом за сыном Андреем и внуком Юрой, чтоб они перенесли больного на кровать.
Перепуганные женщины и Варюшка побежали вслед за мужчинами. Елизавета Андреевна, всполошившись не на шутку, начала голосить, плакать. Дед Захар сердито, неожиданно по-бабьи визгливо шикнул: