Луиза по достоинству оценила этот жест, на удивление, взвешенный и разумный для человека, которого недавно окрестили чудаковатым.
Вообще-то, Луизе нравились блюда других кухонь, нравилось разбираться в их особенностях и оттенках, познавать другие народы через их вкусовые предпочтения. Еда может рассказать о традициях страны, пожалуй, не так много, как, к примеру, достопримечательности, но все же принижать ее возможности было бы преступлением.
Однако, в текущих обстоятельствах, переизбыток экзотики не на шутку грозил потерей хорошего самочувствия, которое и так страдало от непривычной жары и сменившейся обстановки. Так что Бенджамин сделал все правильно, и Лу вместе с Лори последовала за ним.
При выходе из гостиницы Бен попытался толкнуть дверь, но быстро осознал, что надпись на уровне взгляда рекомендовала потянуть ручку на себя. Бенджамин усмехнулся, все-таки открыл дверь и пропустил девушек вперед.
А за дверью начиналась большая и очень непривычная для путешественниц жизнь.
Улицы Гизы олицетворяли собой какую-то странную суету, невиданную ранее ни Луизой, ни Лори. Шума, от всего, что находилось в городе, было много, тишина отсутствовала как таковая, а движение прохожих казалось абсолютно хаотичным. Машины то и дело сигналили друг другу, пешеходам и, вероятно, просто воздуху, громкие голоса раздавались то тут, то там. Звон, шорох, шипение и прочие звуки сливались в общей симфонии, имя которой невозможно было подобрать при всем желании.
Пару раз какие-то мужчины с переносными лотками, усыпанными разноцветными бусами, браслетами и прочими украшениями, пытались продать свой якобы уникальный товар прогуливающимся приезжим. Они хватали Лори и Луизу за руки, показывали ассортимент, много и не слишком понятно говорили. Египтяне в своей манере речи проявляли потрясающее количество эмоциональности. И дело было то ли в менталитете, то ли в маркетинге.
Луиза чувствовала себе некомфортно. Ей не нравилось, что ее так настырно отвлекали от прогулки и пытались втянуть в покупку чего-то, что ей было не нужно. Обычный вежливый отказ не срабатывал, давление продолжалось.
Чтобы как-то отбиться от торговцев, Бенджамин что-то говорил на арабском. Видимо, ломаном, поскольку в процессе говорения он запинался, но подошедшие египтяне его понимали. Бен делал все, что мог, чтобы чрезмерно назойливые люди не портили вечер. Делал, как умел.