В ответ, насмешливо поднятая бровь:
– Вот жена и будет давать!
– Ну, я сейчас поднимусь и сам найду!
– Лежать! – она сделала движение рукой и меня словно железным рельсом прижало к дивану. – Успокоился, быстренько! Успокоился?
– У-успокоился… – выдавил я с трудом и тяжесть исчезла. Ощупав на всякий случай ребра, кряхтя, приподнялся и сел.
В щель между небрежно задернутыми шторами с трудом пробивалось солнце. Кружащиеся на свету пылинки вызывали странные реакции – безудержно першило в горле, начали слезиться глаза, наверно вчерашний стресс давал о себе знать.
– Слу-ушай, ну будь человеком… – начал я давить на жалость, – ну грамм сто… это антигуманно, в конце концов!
Мира дернула плечиком.
– А гуманность – это не ко мне – я не человек.
– Не человек она!.. А кто, самка человека?
– Я Истинная! Но, это обсудим позже. Сперва мы тебя подлечим!
– Истинная кто? Истинная стерва?
– Помолчи, дуралей! Вот ты – ученый? Ученый чему?
– Это существительное такое есть в русском языке!
– Вот и "Истинная", тоже существительное. Полежи спокойно, сейчас станет полегче.
Она просто присела рядом на диван и замолчала. Через несколько минут, я с удивлением обнаружил, что муть, хаосом заполнявшая похмельный мозг, начинает оседать, мысли проясняются, возвращается логика суждений. Проявления тошноты и головной боли, тоже быстро ослабевали. В какой-то момент я почувствовал, что практически здоров. Сильное похмелье превратилось в легкое недосыпание, а злость на Миру – в сексуальное влечение к ней. Так и тянуло, погладить гладкое, покрытое золотистым загаром, колено, но я взял себя в руки.
– Ну что? – поинтересовалась девушка, – полегчало? Тогда приступаем…
– Мира… хочу тебе официально заявить. Я отказываюсь!
– В смысле?
– Отказываюсь от своего согласия. Не хочу я быть… кем там у вас… Наблюдателем! Вот.
– Ты чё, совсем? – по лицу девушки было видно, что она поражена до глубины души. – Я тебя рекомендовала… ты меня кем выставляешь? Никита, не будь мудаком!
– Вот, я и не хочу им быть.
– Блин, юноша, не испытывай мое терпение! Делай, что сказано!
– А то что? – продолжал дерзить я, – бить будете, тетенька? Сироту обидите, грех на душу возьмете?
Она всплеснула руками.
– Да что на тебя нашло?
– Ничего! Во-первых, извинись за вчерашнее!
– За что? – она растерянно хлопала глазами, – за тех мужиков?