– Про Карелию потом спрошу, сперва про жену.
– Она красавица. Дочка важного чиновника.
– Брак по расчёту? – скривила губы Валя.
– Совпало, – обезоруживающе улыбнулся он.
Когда вернулась из Белого дома на работу, поняла, что не видела ничего, кроме его лица, его рук. Даже не могла сказать, какого цвета на нём костюм. Появилось чувство, словно внутри «зажглась свеча», и теперь надо очень осторожно ходить, чтоб ветер или резкое движение не задули пламя. Названия «Сегежа», «Выг», «Карелия» пробили до костей.
Конечно, он оттуда, из её регрессии в прошлую жизнь. Валя и в первую встречу чувствовала, что знает его, что уже была с ним. Ведь видела на сессии регрессионной терапии, проводимой Львом Андроновичем, что ей в прошлой жизни привозили лечить старого, богатого, красивого.
Сказал, живи со мной, жена слова не скажет, да отказалась, потому что мужчина отбирает у колдовки силу. Но так запал в душу, что сожгла потом цыганку, пытавшуюся перед ним осрамить.
За ужином дома обронила:
– В Белом доме была. Случайно.
– «За случайно бьют отчайно», – хихикнула Вика.
– Там внутри тускло, совково.
– Зато в темноте похож на торт безе, – возразила Вика.
– Лечила там кого? – уточнила мать.
– Лечила…
– А мы к Вознесению Господнему готовимся! – многозначительно сообщила мать, тема Белого дома её не зацепила.
– Что это вдруг? – спросила Валя.
– Вдруг не вдруг, а Бога пора уважить, – мать достала исписанный лист бумаги.
– Бабулька переломалась на святом духе, – подмигнула Вика.
– Это ж я тебя в тропарёвской церкви от дурных уколов вымолила! – призналась мать и стала зачитывать с листа по слогам: – Написано: «Афанасий Великий изъясняет, что Вознесение Господне праздник в честь вознесения плоти Иисуса Христа на небо и обетовании его во втором пришествии. Означает обожение человеческой природы…»
– Сама-то поняла, что прочитала? – улыбнулась Валя.
– Батюшка сказал, Бога не понимать, а любить полагается, – ответила мать. – Семья у нас по церковной части слабенькая, а надо роднёвы грехи отмолить, мужа тебе выпросить да учебу Викуське. В партию меня не взяли – политграмоты не знала, хоть тут отработаю.
– Бабка как девочка из секты, – заметила Вика, когда ложились спать. – Неужели я так же колбасилась?
– Когда человек себя не принял, он и Бога не примет. Разве как начальника.